Встык с документально ориентированной “Вешалкой”, внезапно актуализировавшей вербатимный инструмент как средство от бесчувственности, Красноярский ТЮЗ показал линейку премьер: “Чучело” Полины Стружковой, “Дорогу” Алессандры Джунтини, “Волшебные пальцы” Романа Феодори, “Горькие слезы Петры фон Кант” Юлии Ауг и “Алиsу” Даниила Ахмедова. Бойкое “Чучело” поставлено Стружковой с художником Михаилом Кукушкиным на большой сцене – в расчете на мажорное настроение условных 12-летних и удивительно последовательно (разве что беззащитная Лена Бессольцева Лады Исмагиловой выпадает из этого по-советски бравурного “мар-ша”) игнорирующее драматичность истории, рассказанной Владимиром Железниковым и замечательно экранизированной когда-то Роланом Быковым. “Дорога” Джунтини и художницы Софии Матвеевой – любопытная смесь цирковой эстетики (“печальная клоунада” – сказано про жанр) и причудливого сюжета про феллиниевскую Джельсомину (Екатерина Кузюкова) и силу реального театра в лице брутала и убийцы Дзампано (замечательная роль Саввы Ревича). Спектакль “Волшебные пальцы” Романа Феодори и двух прекрасных молодых художниц, Виктории Поповой и Василины Харламовой, вырос из социального проекта с коррекционной школой. Он лишен слов, хотя в основе – пьеса Вячеслава Дурненкова и Марии Зелинской. Вместе с изумительно чувствующими стиль и жанр художницами, а еще – с талантливым красноярским композитором Евгенией Терехиной и с хореографом Еленой Слободчиковой режиссер переводит историю про слабослышащего Вову (Станислав Кочетков) в пластический и мюзикловый план. Двенадцать картинок равны двенадцати подвигам Вовы, которому однажды спайдермен подарил волшебную силу пальцев, заставляющую хулиганов отстать от почтальонши, бредущей от дома к дому по вечернему дождливому городу, уберечь автобус с одноклассниками от катастрофы, помочь маме-аниматору (Елена Половинкина) сделать тот самый задуманный рисунок и так далее.

У Феодори есть уникальное чувство чисто театральной пластичности и ритма – спектакль, начинающийся с лаконичного и эффектного жеста, выхода мальчика в пустое пространство сцены, разворачивается в талантливо придуманные и высококачественно созданные “картинки”. Сочетание цветов: оранжевого и розового в коридоре школы, зеленого и фуксии в маминой одежде; видеогород Дениса Зыкова и Александра Козлова, то сверкающий огнями и приглашающий полетать, то экспрессионистски мрачный; остроумный “фильм” с руками мамы, пытающейся нарисовать персонажа, друга Супергероя, на листочках, положенных поверх зеленого стола, с чашкой кофе и с айфоном, в котором она ищет картинку с нужным желтым цветом; придуманная хореография школьного урока, где дети в унисон поднимают руки, а элегантная учительница (Надежда Вонсович) размахивает указкой; наконец, умное соединение двух придуманных Евгенией Терехиной мелодий с шумом, слышимым глухим человеком вместо привычных звуков, – все эти жестко структурирующие спектакль вещи работают, как в хорошо отлаженной машине, и сообщают истории про лузера, который однажды непременно станет принцем, градус перфектно сделанного шоу.

Камерный спектакль Юлии Ауг по одноименному сценарию Фассбиндера – душная история женского несчастья и одиночества, укомплектованная в мелодраму. “Горькие слезы Петры фон Кант” открывают перед нами внутренний и довольно депрессивный мир успешной модельерши, сыгранной Светланой Шикуновой между нужной в данном случае грубостью и специфически женской истошностью. Ауг обставила черную комнату Петры фон Кант мужскими манекенами с наброшенными поверх них недошитыми “моделями”, установила вместо задника зеркальную поверхность, в которую смотрится Марлен (Светлана Киктеева), вечно страдающая служанка Петры, чтобы еще раз убедиться в жестокости хозяйки. Посреди этой комнаты, где старинный телефонный аппарат и пишущая машинка соседствуют с мобильным, стоит кровать, заправленная черным бельем. А те персонажи, чей черед участвовать в психодраме еще не настал, сидят на стульях дополнительного ряда, спиной к залу. Лесбийская любовь Петры к молоденькой, злой и красивой девушке Карин (Ольга Буянова чувствует свою “лолитскую” природу и умело здесь ею распоряжается), ревность, разрыв, мучения и последующий скандал с дочкой (Габи со свойственной ей свежестью реакций играет Наташа Розанова) и сверх вкуса принаряженной матушкой (Елена Пономарева) в спектакле Ауг оборачивается абстрактной мелодрамой. И не той, с подлинным напряжением чувств, а той, где люди как будто разговаривают чужими голосами, где имена Петра и Сидони (подружку-провокаторшу с тяжелым темпераментом играет Светлана Кутушева) хочется заменить на “Зину” и “Машу”. Странная неорганичность ситуации, ее кричащая театральность в некотором смысле материализует страсть Фассбиндера к героиням без вкуса и подчеркнуто вульгарным, но обладающим при этом типично немецкой откровенностью и не стыдящимся своей телесности даже в болезненных ее проявлениях. В театральном же воплощении эта настоящая вульгарность в ее природной силе исчезла – или недовоплотилась.

Кэрролловская “Алиsа” – еще один блокбастер ТЮЗа, ставший режиссерским дебютом художника Даниила Ахмедова (номинированного на разные театральные премии, от “Арлекина” до “Золотой Маски” за высококлассную работу над “Снежной королевой” Феодори). В фойе театра – арт-инсталляция художницы Василины Харламовой, с белым столом, уставленным чашками, на дне которых – то застывшее варенье, то вертящийся как юла то ли Труляля, то ли Траляля, с маленькой зеленой комнатой с креслом и часами, с другой комнатой, черной, на стене висит рентгеновское изображение кролика с громко бьющимся сердцем, со шкафом, где висят несколько голубых платьев и стоит множество туфелек. В зале же тотальную инсталляцию устраивает сам Ахмедов, придумавший череду аттракционов и волшебных трюков, обойдясь практически без слов, если не считать искусственный псевдо-японский язык двух “коверных”, неудачливых фокусников Труляля и Траляля (Александр Князь и Юрий Суслин). Оба персонажа, являющихся для Алисы (острая и скоростная Елена Кайзер в роли по-британски элегантной героини) проводниками в мир детской и все же страшной фантазии – с королевой а ля Вивьен Вествуд, в рыжем парике и посаженной в огромное платье-футляр, с ожившими картами, затянутыми в узкие красные в ромбиках боди, с чашкой в виде кошачьей головы, вылепленной, как египетская статуэтка. Девушка Алиса встречает свою детскую тень, двойника, уменьшенную копию самой себя (Злата Волегова) и пытается проникнуть в мир за знаменитой рисованной обложкой классического издания Кэрролла. А там – фантастической красоты застывшие картины, практически как от Роберта Уилсона, вертикальная стена из красных цветов, громадная золотая птица с шевелящимися крыльями, множащееся количество одинаковых дверей, за каждой из них – новая Алиса или кто-то другой, закутанный в белую прозрачную ткань. Спектакль смело меняет регистр: лирическая тема монтируется с барабанной дробью полутора десятка бравых гвардейцев в красном; полеты Алисы высоко над авансценой и даже чуть-чуть над залом соседствуют с интерактивной игрой в огромные мягкие мячи, которые девочка ловко отправляет в дальние ряды партера. Дети ревут от восторга, что уж там, и взрослые, похоже, счастливы. Художник, так чутко чувствующий не только красоту картинки, но и разницу масштабов, предложенную Кэрроллом и являющуюся одним из важных фокусов путешествия Алисы, воплощает эти сны наяву. В конце концов, напрыгавшись от души и наигравшись во все придуманные тут аттракционы, Алиса, поборов боязнь, пожимает руку и обнимается с маленькой собой – и невозможная в жизни встреча с детством становится кодой спектакля, его печальным итогом. Справиться с ним можно, только снова отправившись в путешествие по книге – смеющаяся взрослая Алиса будет читать ее в одиночестве на пустой сцене.