Первый и последний бал Золушки

Сцена из спектакля “Золушка”. Фото с сайта Чеховского фестиваля

К хорошему привыкаешь быстро. Театральный фестиваль имени А.П.Чехова приучил нас к театру, существующему на стыке жанров, зачастую не имеющему конкретной “родовой” принадлежности и говорящему на эсперанто современной сцены – языке пластической выразительности, в том числе и чисто хореографической. На нашем Юридическом портале Вы всегда сможете получить помощь юристов, которые ежедневно отвечают на сотни юридических вопросов онлайн и по телефону. Мы работаем по Федеральному закону О бесплатной юридической помощи. юридическая консультация В связи с этим наши адвокаты и юристы оказывают бесплатную юридическую помощь, различные бесплатные консультационные услуги онлайн в различных сферах права. Среди пристрастий “чеховцев” – элита современного танцевального искусства – хореографы Пина Бауш, Жозеф Надж, Мэтью Боурн, танцевальные компании “Небесные врата” (“Cloud Gate”) из Тайваня и труппа Марии Пахес (Испания), балерина Сильви Гиллем и многие другие. Круг интересов фестиваля постоянно расширяется, вовлекая в свою орбиту все новые творческие коллективы. Завершившийся недавно двенадцатый по счету форум познакомил Россию со страстным аргентинским спектаклем “Танго и ночь”, южноафриканско-британской постановкой “Инала” и наиболее ожидаемой из числа фестивальных “новобранцев” “Золушкой” Государственного театра из Нюрнберга в постановке испанца Гойо Монтеро. Как предполагалось, спектакль из Германии должен был стать адекватной заменой отсутствующему в фестивальной афише Мэтью Боурну. И к этому были все предпосылки. Двухактный полноценный танцевальный спектакль с оригинальной концепцией в духе сегодняшнего дня, дающий собственную трактовку классики, обречен на зрительский интерес. Все показы шли при переполненном зале и вызывали бурю финальных оваций, при том, что часть публики уходила с явным чувством недоумения. Кем только не становилась героиня Шарля Перро и братьев Гримм, на каких только территориях не обитала. У Рудольфа Нуреева она заполучала не только своего принца, но еще и звездную голливудскую карьеру. В Большом театре России Юрий Посохов поселил заглавную героиню на некой далекой планете. У “провокатора” Раду Поклитару в Рижском национальном театре балета Золушка стала прислугой в доме терпимости. В одной из лучших лирических хореографических интерпретаций знаменитого сюжета на музыку Сергея Прокофьева (постановка Жана-Кристофа Майо в Балете Монте-Карло) Феей и Ангелом Хранителем девочки-сиротки становилась умершая мать, в партии которой выступала великолепная Бернис Коппьетерс. Француженка Маги Марен сделала героев своего балета злобными пупсами, за исключением Золушки и Принца (тоже куколки, но симпатичные). Кстати, пролог нюрнбергцев отсылает к упомянутой версии лидера французского danse contemporaine. Первые краткие ретроспективные эпизоды спектакля (знакомство мамы с папой, рождение девочки, семейное счастье, смерть матери) решены в эстетике мультфильма, а кукольные маски героев очень напоминают персонажей Марен, настраивая действие на брутальный лад. Чего-чего, а бесчеловечности здесь хватает, ибо рожденная в любви и холе Золушка живет по прошествии лет с парализованным отцом и злобной мачехой, доведшей падчерицу до животного состояния. Прозвище Золушка здесь обретает буквальное воплощение. Девушка живет прямо в камине и спит на золе. В редкие минуты, когда она выбирается из своего убежища, над ней в лучших садистских традициях издеваются сводные сестрицы и их мама-фурия, надевающая на падчерицу ошейник. Иногда бедной девушке удается, по-собачьи ластясь, выразить свою любовь к недвижному в инвалидном кресле отцу. Надо сказать, что исполнительница заглавной роли Сайако Кадо отлично справляется с возложенными на нее актерскими задачами, бегает на четвереньках, косолапит, выполняет различные акробатические трюки, оставаясь при этом женственно-пластичной и по-щенячьи обаятельной. Гойо Монтеро строит свой спектакль на контрасте дикой, но по-детски простодушной, пластики Золушки-Маугли и манерной фальши остальных. Золушка как существо естественно-природное бегает нагишом. Хрупкое тельце перетянуто ремнями (для удобства экзекуций), а ее мачеха со своими злыднями-дочерьми одеты в агрессивные, ядовито лиловые и фиолетовые платья. В партиях представительниц этой зловещей троицы выступают мужчины, с экспрессионистской страстностью и юмором справляющиеся с гротескными женскими ролями. Столь же полярны миры принца и его придворного окружения. Он – одинок, порывист и искренен, они – гламурно-слащавы, что обозначено и в их пластике, и в розово-голубых костюмах. Впрочем, и у Золушки есть своя свита – создающие готически устрашающую атмосферу птицы, пришедшие из версии сказки братьев Гримм, где они выклевывают глаза злым сестрам и мачехе. Спектакль в свою очередь завершается схожим хичкоковским эпизодом. Волнообразные движения одетого в темное “пернатого” кордебалета придают спектаклю своеобразную угрюмо-зловещую красоту. На перекрестке эсхатологически мрачных и экстравагантно эксцентричных сцен нежным цветком расцветают дуэты Принца и Золушки. И все-таки, при всей сюжетной изобретательности (опережающей хореографическую), спектакль получился довольно плоским, хотя и гуманистическим по мысли: человека человеком делают отношение окружающих и любовь, а отсутствие оной превращает человека в животное…

“Рис” тайваньской компании “Небесные врата” по первому впечатлению отличается от предыдущих спектаклей этой хорошо знакомой труппы, существующей на стыке европейской и азиатской культур и использующей в своих спектаклях традиции пекинской оперы, технику модерн данс, приемы древних китайских боевых искусств и даже элементы специальной дыхательной техники. Мы привыкли видеть тайваньцев выписывающими своим танцем каллиграфические иероглифы сакральной тайнописи. Так было и в таинственных “Песнях странников”, и в шедевре танцевальной графики “Курсив”, и в залившей водными потоками моссоветовскую сцену “Лунной воде”, и в вариации на тему “Вишневого сада” – “Шепот лепестков”. Спектакль “Рис” не столь мистически многозначен. Его тема обескураживающе утилитарна – детальный процесс выращивания риса. Но Лин Хвай-Мин, основатель и хореограф “Небесных врат”, не был бы самим собой, если бы не перевел “производственную” тему в философский план. Для него смена растительных циклов аналогична циклам человеческой жизни, и все метаморфозы, происходящие с едва показавшимся из земли ростком, здесь запараллелены с эволюцией человеческой жизни – с момента ее зарождения до естественного истечения. Особенно наглядно это выражено в ключевом (и очень красивом) дуэте спектакля, названном “Опыление”, где два практически обнаженных тела – женское и мужское (инь и ян, темное и светлое начала) сливаются в эротичном и одновременно целомудренном танце, составляя единое целое на фоне живописных, колеблемых ветрами зеленых колосьев риса на экране. Универсалу Лин Хвай-Мину (он не только хореограф и режиссер, но еще и известный писатель) на материале посевных работ и спасения пылающего в огне урожая удается создать вселенский образ вечности и эфемерности бытия, как природы, так и человека.

И все-таки главным событием Чеховского фестиваля стала прощальная гастроль великой, без преувеличения, балерины Сильви Гиллем, завершающей танцевальную карьеру спектаклем “Жизнь продолжается”. Гиллем хорошо знают в Москве. Правда, здесь ее никогда не видели в классических партиях, принесших ей всемирную славу. О чем можно только пожалеть. Но когда речь идет о балерине такого уровня, масштаб ее личности от перемены репертуара не уменьшается. Вся ее оснащенность первой балерины своего времени осталась при ней. Жизнь ее необыкновенного по своей выразительности тела давно стала сюжетом и главным постановочным эффектом спектаклей с ее участием. Таких балерин, способных изгибом кисти или “на кончиках пальцев” рассказать целую историю, железным носком проговорить целую фразу, наклоном головы передать гамму эмоций – больше нет и, наверное, не будет. Всякая композиция в исполнении Гиллем выглядит импровизацией. Изумительно психологически тонкий этюд “Bye” Матса Эка, о красоте расцветающей в одиночестве несуразной женщины, мы уже видели два года назад. Но каждый выход на сцену Сильви – неповторим. В нынешний приезд соло Матса Эка показалось во многом другим. Да и любой из представленных в Москве спектаклей Сильви танцевала иначе. Движение у нее словно бы рождается у нас на глазах, магически завораживая и оставляя ощущение легкой недосказанности. Если попытаться разгадать загадку уникальности балерины, то она, скорее всего, в абсолютной пластической независимости и внутренней свободе, которая подвигла Гиллем в период расцвета карьеры (несмотря на все уговоры Нуреева) расстаться со статусом “этуаль Парижской Оперы”, затем покинуть и Лондонский Королевский балет, отправившись в свободное плавание, а сейчас решиться на завершение танцевальной карьеры. Кстати, в этом сезоне рассталась со сценой Парижской Оперы самая красивая ее балерина Орели Дюпон – последняя из звездного поколения артистов, пришедших в труппу при Рудольфе Нурееве. Для финального выступления Орели выбрала макмиллановскую Манон. Когда этуаль прощалась с залом, в ее глазах стояли слезы. На Чеховском фестивале Гиллем вышла на сцену не в последний раз (ее тур завершится в любимом балериной Токио в декабре), но и здесь было заметно, что Сильви стоит усилий скрывать “невидимые миру слезы”. Но «мадам “нет”», как называют французскую балерину, своих решений (к сожалению для всех нас) не меняет. Золушка, на которую когда-то Рудольф Нуреев поставил одноименный спектакль, танцует свой последний бал.

Алла МИХАЛЕВА
«Экран и сцена»
№ 15 за 2015 год.