Город детства с тайнами неназванными

 Сцена из спектакля “Когда я снова стану маленьким”. Фото предоставлено пресс-службой фестиваля “Золотая Маска”В Москве в рамках фестиваля “Золотая Маска” с большим успехом прошел спектакль Евгения Ибрагимова “Когда я снова стану маленьким” по произведениям Януша Корчака. Спектакль появился на Малой сцене БДТ прошлой весной и был предназначен публике 6+, а затем номинирован на “Маску” как лучший кукольный спектакль. В частных номинациях представлены режиссер, художник по куклам Наталья Мишина, сценограф Эмиль Капелюш и актер Тарас Бибич, для которого этот спектакль стал первой работой с куклами. Смешивая жанры, он впервые для себя выступает одновременно и как драматический актер, и как кукловод. Хотелось бы еще отметить инсценировку Елены Чарник, которая удачно собрала воедино фрагменты совсем разных произведений. Во взятую за основу повесть “Слава” она ввела сцены и персонажей из “Короля Матиуша Первого”, “Наедине с Богом” и повести “Когда я снова стану маленьким”, давшей название всему спектаклю.

Поразительно и необъяснимо, что за многие годы это практически единственное у нас обращение к творчеству великого польского писателя и педагога. О других – если не брать в расчет “Короля Матиуша”, только что выпущенного Полиной Стружковой в новосибирском “Красном факеле” – не слышно. Последнего памятного “Матиуша” в далеком 1964 году поставил в Центральном детском театре (нынешнем РАМТе) Петр Фоменко. О том, что Корчак непопулярен и книги его редко встретишь в книжном магазине, говорит в своих интервью и Евгений Ибрагимов.

Может быть, это связано с тем, что сочиненные Корчаком повести и сказки совсем невеселые. Король Матиуш в конце книги погибает, горько разочаровавшись в своей мечте о государстве, где все было бы устроено для счастья детей. А безымянный герой повести “Когда я снова стану маленьким”, возвращаясь в детство, едва ли не острее, чем вновь обретенную полноту жизни, ощущает всю душевную смуту, все тяготы этого возраста: жестокие насмешки одноклассников, страх перед родителями, высокомерное пренебрежение взрослых, их предубежденность, несправедливость наказаний. “Я ничего не выиграл, только утратил закалку – умение смиряться… Возвращаться [в детство] не хочется”, – понимает он, снова став взрослым.

Вымысел в этих книгах никогда не становится самоцелью и развлечением, он подчинен той педагогической идее, которую Корчак отстаивал до последнего вздоха и которая, во многом благодаря ему, сегодня кажется нам бесспорной: идее равноценности личностей ребенка и взрослого. Мысль о равноценности и даже о превосходстве детской вселенной над убогим миром взрослых была, разумеется, близка и многим другим писателям. Но только персонажи Астрид Линдгрен бросают взрослым вызов весело и дерзко, а Маленький принц Антуана де Сент-Экзюпери отстраняется от них, пленяя читателя богатством своего внутреннего мира. Корчаковскому Матиушу не до того, он не играет и не ищет приключений, он с упорством работает над воплощением своей утопии. Право на игру и на рискованные приключения – считает Матиуш – священно и должно стать краеугольным камнем его нового государства, но пока за это надо бороться. Реальный жизненный опыт Корчака, педагога, врача и многолетнего директора сиротского дома, накладывает на его творчество отпечаток серьезности, с которой детскому театру иметь дело непривычно.

И все же, в той мере, в какой его книги проникнуты любованием детьми, тончайшими наблюдениями над их взаимоотношениями, их играми, их связью с миром окружающих вещей, Корчак очень театрален. Поэтому кажется закономерным, что кукольный театр, всегда внимательный к вещам, умеющий их оживлять, – распознает в Корчаке своего автора. Тем более что в то время, о котором он пишет и которое воспроизводится в спектакле, а это 20–30-е годы, любая вещь из обихода полунищих детей имела совсем иную ценность – каждая была уникальной и потому одушевленной. Вся жизнь проходила во дворе и без преувеличения крутилась вокруг вещей: их находили и прятали, отбирали и дарили, выигрывали и закладывали, мастерили и уничтожали, зарабатывали нелегким трудом или получали от взрослых как нежданную милость, ну и, конечно, им изумлялись и лелеяли их совсем иначе, чем сегодня.

Ностальгические воспоминания о той жизни, что навсегда канула в небытие, с ее крышами, подворотнями и святой бедностью, задают спектаклю интонацию светлой грусти. Сопротивляться ей бесполезно. Она обволакивает тебя, заставляя воспринимать все превратности судьбы, все внутренние порывы главного героя, двенадцатилетнего мальчика Владека (именно его и играет Тарас Бибич), как нечто исключительно музейное, любовно хранимое под стеклом. Драматизм, рождающийся от ощущения сиюминутности, противоречивости происходящего на сцене, уступает место мягкой интонации повествования о прошлом. Напряженный поиск ответов, нравственные дилеммы, встающие перед маленькими героями Корчака едва ли не в каждой ситуации – ведь они не глупее взрослых, таким образом, сглаживаются.

Пускай опытному зрителю и очевидна некоторая старомодная сентиментальность этого ретро-спектакля, режиссер явно обращается не к нему, а, минуя его, напрямую к ребенку. Евгений Ибрагимов ведет современных детей в путешествие по тому городу детства, о котором в своем цикле “Кадиш”, посвященном Корчаку, спел когда-то Александр Галич:

Осени меня своим крылом,

Город детства с тайнами неназванными.

Счастлив я, что и в беде, и в праздновании

Был слугой твоим и королем.

Звучит живая скрипка (музыкант Борис Кипнис), вся сцена уставлена довоенным скарбом: тут чемоданы и патефон, дряхлые венские стулья и керосинка, а надо всем этим в воздухе покачиваются два запыленных окна. Чемоданы раскрываются, изнутри оказываясь жилыми домами с лестницами и комнатами, где-то обнаруживается школьный класс, в другом чемодане заседает дворовый парламент. Есть этажерка из выдвижных мини-чемоданчиков, забитых всякими необычайно важными штуковинами, и даже чемодан с полыхающим внутри пожаром, на который Владек мчится поглазеть как на праздник. Все это заселяют маленькие (так называемые шарнирные) куколки из папье-маше с подвижными головками и руками, живые и друг на друга не похожие. Это взрослые и дети с худыми, как бы покрытыми патиной лицами: мальчики в кепках и стоптанных ботинках, девочки с бантами в сползших гольфах – мгновенно узнаваемый мир бедного еврейского местечка (у Корчака – один из кварталов Варшавы), который неизменно вызывает умиление и жалость в силу своей обреченности. Когда являются замершие за школьными партами ученики, невозможно не вспомнить манекенов из “Мертвого класса” Тадеуша Кантора. Однако, и гетто, и чудовищная гибель дома сирот во главе со своим воспитателем в Треблинке остаются глубоко в подтексте спектакля. “Я не хочу об этом говорить”, – оборвет Владек свой рассказ совсем о другом, о том, как скарлатина унесла его младшего брата Вицуся. Свет резко погаснет, и ты благодарно осознАешь, что никаких смертей в этом спектакле не будет, что режиссер намеренно пролистывает мрачные страницы книжек и реальной истории Януша Корчака.

Зато охотно задерживается на романтичных и озорных: про любовь, дружбу, взаимопомощь и мечты. Вот Владек влюбился в белокурую девочку Марыню из Вильно и стыдливо пригласил ее потанцевать. Тарас Бибич подменяет себя двойником, голубоглазым кукольным Владеком, и вот уж маленькая парочка вращается в танце, стоя прямо на заведенной патефонной пластинке. Тут без конца все о чем-то мечтают: Олек – стать новым Наполеоном, Маня – новой Конопницкой, знаменитой писательницей, Владек мечтает о самостоятельной взрослой жизни, а малышка Блошка – о монпансье из соседней лавки. Заболтавшись как-то раз с приятелем возле афишной тумбы, Владек и Олек взмывают орлами ввысь и парят над сценой в буквальном смысле “на крыльях мечты”. Когда ты маленький, от будничного до фантастического всего один шаг. Уследить, каким образом у кукол за спиной вдруг отрастают большие белые крылья, невозможно. Как умудряется Тарас Бибич, ведя рассказ от имени своего героя, а также проигрывая роли за всех остальных персонажей, управляться еще и с полусотней кукол – совсем непостижимо. Они появляются у него из-за пазухи, вылезают из рукава, садятся, порывисто вскакивают, жестикулируют и даже молятся, воздев руки к небу. Владек ни по-иудейски, ни по-христиански молиться не умеет, а потому взывает к Богу по-свойски: не забудь, Господи, напомнить моему дяде, что он обещал подарить мне часы. За это я клянусь вести себя хорошо.

Что касается роли Владека, исполняемой самим актером, то образ этого мальчишки выходит у Бибича озорным и трогательным. Очевидно, что при тех сложностях, которые возникают при совмещении драматического и кукольного театра, требовать от него особой глубины и лиризма, какие, вообще говоря, заложены в детских образах Корчака, – просто несправедливо. Но Евгений Ибрагимов и не скрывает, что для них с Тарасом Бибичем спектакль “Когда я снова стану маленьким” – лишь разминка перед большой новой работой.

Мария ЗЕРЧАНИНОВА
«Экран и сцена»
№ 7 за 2015 год.