Возвращение

Мириам Хопкинс в фильме “История Темпл Дрейк”“Был понедельник, первый рабочий день недели”.

Если кто не помнит – этой фразой завершается “Застава Ильича” Марлена Хуциева. В понедельник начался 19-й фестиваль архивного кино “Белые Столбы”. А во вторник нам показали уникальный материал, связанный с “Заставой Ильича” – не вошедший ни в одну из версий (“Мне двадцать лет” – 1965 год; “Застава Ильича” – 1988 год) и сохраненный Госфильмофондом. Это рабочие моменты, “черновики”, дубли, а ушли они в корзину не по цензурному велению – скорее, по внутреннему авторскому; не вписались, так сказать, “в художественное полотно фильма”.

Материал показали в присутствии автора и с его комментариями. Отдельное кино получилось.

“Меня незаслуженно обвиняют в том, что я долго снимаю… Снимаю быстро, просто иногда долго жду…” – заметил Марлен Мартынович. И с иронией добавил: “Вот говорят – Хуциев долго снимает… Дело в том, что Хуциеву не всегда везет с комфортными условиями. Меня несправедливая оценка этой стороны моего дела задевает всю жизнь. “Заставу Ильича” я сдал на месяц позже, но снял не 2700 метров, а 5400, то есть в два раза больше. Два фильма снял, а не один.

Коллектив у нас был потрясающий. С картиной такое творили… А они стояли стеной. И я был защищен. Маргарита Михайловна Пилихина – блистательный оператор, блистательный друг, мощный характер (возможно, потому, что она племянница маршала Жукова).

Второй режиссер Полина Алексеевна Познанская. Коля Петров, наш директор. Вообще мы должны чаще вспоминать тех, кто был рядом с нами. Раньше я не очень это понимал. С годами стало приходить…”

Теперь о самих рабочих моментах. Они вроде бы незначительные, но словно расширилось пространство фильма, возник дополнительный объем.

Коля (Николай Губенко) в летнем кафе:

– Снято на углу Мясницкой, – комментировал Хуциев. – Не скрытой камерой снято. Обычной. Интересно… Сам забыл о существовании этих кадров.

Выход гостей с вечеринки – пустынный переулок, старый дом с навесным лифтом:

– Фрагмент чисто монтажно не входил. Герой сбегал по лестнице, сжигал бумажки, а то, что дальше происходило – задерживало действие. Хотя кадр сам по себе очень хороший. Вот Митя Федоровский, Оля Гобзева, Валя Попов… Хороший кадр.

Разговор Сергея (Валентин Попов) с погибшим на войне отцом – один из самых значительных эпизодов фильма: “Мы были такие же, как вы”.

– К сцене с отцом было много претензий. Насели на нее со страшной силой. Совершенно безукоризненно вели себя два человека – Сергей Герасимов, которому поручили курировать поправки, и Леонид Луков. Он всегда ходил в орденах, в орденах пришел и на просмотр. Потом обсуждение. Смотрю, а на Лукове нет орденов, во время просмотра все снял…

Я потерял отца в 37-м, и в диалоге героя с отцом адресуюсь к моему отцу. Это то, что он мог бы мне сказать.

…Тишинская площадь, Васильевская улица, где сейчас наш Союз. Дом на углу, никакого кинотеатра там не было – мы сделали. Напротив, в маленьком домике – булочная была, а мы повесили надпись “Аптека”. Смотрите, вот она – “Аптека” написано.

Солдаты выходят из тоннеля, идут на фоне высотного здания:

– Этого оказалось вполне достаточно. Еще остались кадры, как они проходят мимо “Детского мира”, Василия Блаженного… Наснимал много просто потому, что очень соскучился по Москве. В детстве я жил в Москве, потом уехал снимать в Одессу. Длинная история.

Еще один хороший кадр. Вы подумайте, как много материала у вас сохранилось…

История с хуциевской “Невечерней” длится с 2003 года. Картина останавливалась по причине отсутствия финансов. В какой-то момент, чтобы ее закончить, не хватало полутора миллионов. Всего-то – если учесть бюджет наших нынешних масштабных киноопусов, которые проваливаются в прокате.

Так случилось, что восемь лет пришлось стоять. Казалось, что полная безнадежность. Продолжения не будет. Цепь блужданий, поисков…

Несколько лет назад на фестивале “Белые Столбы” нас порадовали сценами, снятыми для “Невечерней” в Крыму – Чехов навещает Толстого. В этот раз мы увидели еще одну главу – Толстой навещает Чехова в московской больнице. Черновая фонограмма, реплики едва прослушиваются. Но возникает волшебство. Кино, которое теперь не делают, да и раньше мало у кого получалось. Кино как оно есть.

Разговор о жизни. Толстой: “Хочу разобраться, на что ее потратил”. Чехов угощает Льва Николаевича чаем. Двое у окна больничной палаты. Дождь, дождь, дождь. Голые деревья. Ворона на крыше. Темнеет. Свет от настольной лампы. Сестрички в белых одеяниях со свечами в руках словно плывут по коридору – как ангелы. Каждый кадр наполнен настроением.

По словам режиссера, осталось совсем немного, и фильм будет готов. Марлен Мартынович, как же хочется вместе с вами верить! Дай бог вам здоровья!

“Анна Каренина” – пожалуй, из самых экранизируемых романов. Последняя версия – британская, Джо Райта, с Кирой Найтли, весьма неожиданная. Последняя – по времени. Не одну еще снимут. Вот и Карен Шахназаров оповестил, что тоже взялся за роман – Сеть живо отреагировала.

В 1967-м Александр Зархи предложил свой взгляд на героев и события книги, свою интерпретацию, которую многие не приняли. С Татьяной Самойловой на роль Анны режиссер определился сразу. А вот с Карениным все не просто обстояло. В кинопробах, хранящихся в Госфильмофонде, Карениных пятеро. Зархи выбирал из Смоктуновского, Евстигнеева, Андрея Попова, Николая Черкасова, Гриценко. С каждым из актеров Самойлова представала иной. Менялись интонации. Менялся взгляд. Менялась пластика. Любопытно было наблюдать за происходящим на экране. В фильме, как известно, сыграл Николай Гриценко. Если бы Каренин был другой – и Анна была бы другой, и сам фильм не напоминал бы школьное сочинение на заданную тему.

Общими усилиями (Мюнхенского музея кино и Госфильмофонда) собран буквально по кусочкам, найденным в разных архивах, и реставрирован немой черно-белый “Гомункулус” Отто Рипперта, первый немецкий сериал времен Первой мировой. Семь лет ушло на поиски утраченных материалов, удалось обнаружить только 80 процентов. Из них сложен нынешний “Гомункулус”. Искусственный человек появился на свет с помощью пробирок, колбочек и всего такого прочего. Зашевелил ручками и ножками. Подрос и отправился бродить по свету, демонстрируя свою сверхъестественную силу, которая несла лишь разрушения. Неотразимый, привлекал женщин, но был холоден с ними. Не потому, что… А потому, что был лишен человеческих чувств.

Рассказывают, что для Кракауэра Гомункулус воплощал германский средний класс, страдающий комплексом неполноценности, а сам фильм “поразительно предсказывал карьеру Гитлера”.

Рассказывают, что в свое время зрители увлеченно смотрели сериал.

Сейчас же пришлось набраться терпения, чтобы три с лишним часа наблюдать, как вращает глазами и в экстазе заламывает руки актер Олаф Фенс.

Еще одна картина, восстановленная Мюнхенским музеем кино (он же предоставил ее для фестивального показа) – “Альрауне” Хенрика Галеена (1928). В роли искусственно созданного существа женского рода, “убийственно обольстительной женщины-вамп” – неотразимая Бригитта Хельм. Правда, сама актриса не раз пыталась выйти из образа демонической героини, навязанного ей контрактами, в других фильмах. Смогла выйти в 1935-м, когда срок ее договора со студией истек. И вообще ушла из кино. А зря… Очень уж хороша и актриса неплохая! Сочетание редкое.

Мириам Хопкинс блистала Голливуде 30-х. Легкая, ироничная, очаровательная, сексуальная, влюбляющая в себя с первого взгляда. Прелестная воровка в авантюрной комедии “Неприятности в раю” Эрнста Любича. В его же комедии-мелодраме “План жизни”, ловко лавируя между персонажами Гари Купера и Фредерика Марча, вполне комфортно чувствует себя в любовном треугольнике. “Бекки Шарп” Рубена Мамуляна по “Ярмарке тщеславия” Теккерея – на ней держится весь фильм. В основе “Истории Темпл Дрейк” Стивена Робертса (фильм восстановлен и предоставлен для показа на фестивале Музеем современного искусства в Нью-Йорке) – роман Фолкнера “Святилище”. Страшненькая история. Здесь в какой-то момент становится не до приторных ужимок, легкомысленного флирта – взбалмошная внучка судьи неожиданно оказывается в логове гангстеров со всеми вытекающими последствиями…

На фестивальном плакате – кадр из фильма Ежи Кавалеровича “Настоящий конец большой войны” (1957). Точнее – его главный герой в исполнении Роланда Гловацкого. Точнее – безумные глаза на измученном лице.

…Он выжил в концлагере, вернулся домой. Но вернулся сломленным, больным, сдвинутым психически. Не нужным жене, которая в отсутствии мужа завела роман с другим. В одиночку пытался справляться с кошмарами, мучившими и днем, и ночью. Не выдержал. Выход нашел в самоубийстве. А ведь никто не хотел умирать.

Фильм снял оператор Ежи Липман, работавший с Вайдой (“Канал”, “Поколение”, “Летна”, “Пепел”), с Полански (“Нож в воде”), с Гофманом (“Пан Володыевский”). Снял с холодноватой отстраненностью, длинными планами, мрачным переплетением света и тени. Снял предощущение и ужас конца. Настоящего конца большой войны.

И еще. Документальный фильм “Освенцим” (режиссер монтажа Елизавета Свилова). Хроника освобождения концлагеря советскими войсками в январе 1945 года, снятая операторами 1-го Украинского фронта. Поименно, как в титрах: Михаил Ошурков, Николай Быков, Кенан Кутуб-заде, Анатолий Павлов, Александр Воронцов. Низкий им поклон. Фильм был предъявлен на Нюрнбергском процессе 9 февраля 1946-го. Смотреть трудно. Почти невозможно. Но необходимо смотреть – через боль. Печи крематория, бараки, пленные за колючей проволокой, груды одежды, детские ботиночки…

P.S. Отдельная благодарность ГЦТМ имени А.А.Бахрушина за участие в подготовке фестивального цикла о театре на экране.

Елена УВАРОВА
«Экран и сцена»
№ 5 за 2015 год.