Многие годы фестивалем руководил Альберто Барбера, который нынче возглавляет Венецианский фестиваль. Именно он заложил основы туринской фестивальной политики и продолжает на нее влиять, будучи членом Ассоциации молодого кино и директором расположенного в Турине (и, вероятно, лучшего в мире) Национального музея кино, который тесно сотрудничает с фестивалем.

В Турине есть конкурс, но, очевидно, что его значение скорее педагогическое: здесь показывают преимущественно дебюты или вторые-третьи фильмы режиссеров, еще не вошедших в фестивальную обойму. Учитывая, что несколькими месяцами раньше проходит Венецианский фестиваль, а практически одновременно Римский, Турин совершенно правильно выбрал себе нишу, поставившую его вне какой бы то ни было прямой конкуренции.

Тем радостнее бывает убедиться, что здесь случаются премьеры в высшей степени достойных фильмов – таких, например, как «Съешь свои кости» француза Жана-Шарля Ю: ему и достался в этом году Главный приз. В фильме речь идет о семье енишей – так называемых «белых цыган», кочевой популяции, обитающей в странах вокруг Рейна. Когда старший брат выходит из тюрьмы и садится за руль BMW в поисках новых приключений, он неизбежно становится ролевой моделью для младшего брата Джейсона. Однако парень, которому на днях исполняется восемнадцать, готовится к обряду крещения: соединить две правды о жизни оказывается непосильной задачей, и это приводит к серьезной мировоззренческой драме на тему «легко ли быть молодым».

Одной из самых успешных в конкурсном соревновании оказалась венгерская картина Габора Рейша «По какой-то необъяснимой причине»: она получила Специальный приз жюри и вдобавок Приз публики.

Главный герой этой картины Аарон – тридцатилетний недотепа, который никак не может вырваться из-под опеки родителей и наладить взрослую жизнь. Даже резюме для устройства на работу за него сочиняет мамочка, а самый самостоятельный поступок Аарона – надуться с компанией пива и финской водки, а потом спьяну заказать по интернету авиабилет в Лиссабон.

Все это было бы очень мило, если бы за данной историей не так назойливо ощущалась направляющая продюсерская рука. Нынче венгерскому кино не позволено быть авторским: оно должно развлекать и лечить молодежь от депрессии, широко распространенной венгерской хвори. Вот фильм и лечит, насаждая фальшивый оптимизм.

Лучшим фильмом документального конкурса жюри признало работу Арутюна Хачатряна «Бесконечное бегство, вечное возвращение». Тема, которую известный режиссер разрабатывает уже не первый год, – судьба армян, рассеянных трудной историей по миру. После распада СССР, военного конфликта с Азербайджаном и разрушительного землетрясения в Спитаке хлынула новая волна армянской эмиграции; о тех, кто пережил и продолжает переживать этот опыт, рассказывает фильм, отличающийся многими кинематографическими достоинствами.

В решении жюри подчеркивается «подлинное чувство кино» и «почти физическое прикосновение к реальности», красота образов, передающих одиночество человека и его стремление быть частью своего народа.

Туринский фестиваль, хоть и ставит акценты на молодом, «новом» кино, не в меньшей степени привлекает уроками классического кинематографа. Второй год подряд здесь показывали ретроспективную программу «Новый Голливуд», фильмы золотого десятилетия (1967–1976) американского кино. Это было время, когда по Европе уже пронеслись «новые волны», разбередив рутинную гладь «папиного кинематографа» и выведя на орбиту блистательных авторов-нонконформистов со своим индивидуальным миром и киноязыком.

Голливуд рухнул под напором собственной тяжести и конкурирующего телевидения, но прежде всего не выдержав массовой культурной революции, пережитой страной. Возрожденный Новый Голливуд стал ответом молодого поколения кинематографистов на радикально изменившиеся запросы публики, чей жизненный стиль, манера одеваться, музыкальные вкусы, политические и культурные ориентиры резко отделили их от поколения своих родителей.

Мифологические ценности классического американского образа жизни (частью которых был Голливуд с его системой звезд) потеряли привлекательность и были глубоко пересмотрены. Катализаторами этого процесса стали движение хиппи, вьетнамская война, борьба за расовые права. В этой турбулентной атмосфере голливудская «фабрика звезд» утратила спрос на свою продукцию, и это открыло шлюзы для независимых предприятий, как, скажем, студия Роджера Кормана. В недрах независимого кинопроизводства прошли профессиональную закалку многие главные деятели Нового Голливуда, включая Копполу и Скорсезе.

Многие, очень многие персонажи Нового Голливуда несут в себе итальянскую кровь. Поразительно, что в это же самое время на другой стороне Атлантики возникло встречное движение – спагетти-вестерн и Серджо Леоне. Ему была посвящена выставка «Однажды в Италии», проходившая в дни фестиваля в Туринском музее кино.

Отпрыск кинематографической семьи, Леоне попал на съемочную площадку совсем юным (был ассистентом Витторио де Сики на «Похитителях велосипедов»!), работал на многих голливудских блокбастерах.

Согласно тогдашним итальянским законам, американцам было выгоднее не платить налоги, а тратить выручку от кинопроката, организуя съемки прямо в Италии: так в 1950-е возник «Голливуд на Тибре». Начав с рутинных «пеплумов» (так называли киноверсии античного эпоса), Леоне с середины 1960-х пришел к оригинальной формуле постмодернистского вестерна, влив свежую кровь в скудеющий жанр. Фильмы «За пригоршню долларов», «На несколько долларов больше», «Хороший, плохой, злой» отличались от классического вестерна всепроникающей иронией (которую тогда часто принимали за цинизм или пародию).

Если американский вестерн возник из мифа, то спагетти-вестерн – из мифа о мифе. В ранних фильмах Леоне снимался бывший тогда маргиналом на родине Клинт Иствуд. Это был успех, хотя и успех поневоле: ведь Леоне мечтал снимать «настоящих артистов», и только позднее он смог пригласить Генри Фонду («Однажды на Диком Западе») и Роберта де Ниро («Однажды в Америке»).

Леоне, начинавший снимать под англоязычным псевдонимом, так и не выучил английский, часто объяснялся со своими любимыми артистами на варварской смеси французского, итальянского и нескольких английских слов. Он был неудержим в еде, что привело его к ранней болезни и смерти. После «Однажды в Америке» Леоне получил запоздалое признание критиков, а на проект его (так и не снятого фильма) о ленинградской блокаде продюсеры были готовы отвалить сто миллионов долларов, даже не требуя сценария. Все это произошло потому, что Леоне стал первым режиссером новой эпохи, сумевшим снять «кино о кино» не для узких кругов синефилов, а для массовой публики. С его именем связана эволюция понятия «культовое». И Новый Голливуд пошел далее именно по этому пути, плодя сиквелы и ремейки старой и новой классики для зрителей всех возрастов и культур.