Главный герой Дмитрий Никитин (Артем Быстров) – молодой сантехник, проживающий в провинциальном городишке с родителями, молодой женой (Дарья Мороз) и маленьким сыном, – персонаж однозначно положительный. Он заочно учится в строительном институте и регулярно чинит лавочку у подъезда, которую постоянно ломают распоясавшиеся подростки. Чинить лавочку ему помогает отец (Александр Коршунов) – тоже положительный персонаж, много лет отдавший своей работе и будто сошедший со страниц заводской многотиражки, где работников завода хвалят за то, что на заводе своем они проработали 25 лет.

Вписывается в картину и мать (Ольга Самошина) – старящаяся, расплывшаяся женщина. Она поругивает своих мужиков, крутит нескончаемую пластинку “У людей все как у людей, и машина, и дача, а мы…”, но при этом знает, что ни муж, ни сын не изменятся и продолжат жить по принципу “ничего себе, все людям”.

Жена Артема (Дарья Мороз) в первых сценах особенно себя не проявляет, разве что позволяет себе усомниться в том, насколько мужу нужно учиться в институте. Но Дмитрий отрезает – нужно.

Стоит ли удивляться тому, что такой человек не откажется выехать на объект не в свою смену – потому что напарник ушел в запой? Дмитрий никогда не уходит в запой, не прогуливает, постоянно повышает квалификацию, он положительный, такой положительный, что в реальном времени и в обстановке провинциального города кажется ненастоящим, тоже сошедшим со страниц советской повести для юношества.

А люди, по вызову которых Дмитрий является на объект, видимо, сошли с карикатуры “Пьянству – бой!”. В первых кадрах “Дурака” общежитский алкоголик орал на дочь и бил жену, и прибил бы совсем, если бы его не обварило паром из лопнувшей трубы. Никитин осматривает трубу и обнаруживает, что по стене общежития идет большая трещина.

Знания, полученные в строительном, не проходят даром: Дмитрий понимает, что здание в самое ближайшее время должно рухнуть. Сантехник, даром что ночь на дворе, начинает действовать. Он узнает, что мэр города (Наталья Суркова) сейчас празднует в ресторане свой юбилей, и путем различных ухищрений проникает туда. Мэр получает информацию, отвлекается от поздравлений (“Ты – наша Мама!”) и песен группы “Белый Орел” и Ирины Аллег-ровой, вызывает всю верхушку города – те, кто успел на юбилее набраться, срочно трезвеют – и принимается обсуждать ситуацию.

Обсуждение это тоже советское, оно моментально начинает напоминать киножурнал “Фитиль”. Внешность отцов города (Максим Пинскер, Сергей Арцыбашев, Борис Невзоров, Кирилл Полухин), их интонации, поведение, характеры практически идеально соответствуют детищу Сергея Михалкова – так и ждешь, что вот-вот появится на экране горящая веревочка и раздастся привычная с давних времен мелодия.

Судьба обитателей общежития все никак не решится. Людей, которых в общежитии восемьсот с лишним, надо куда-то расселить, а расселять некуда. К самому общежитию никто не идет – наоборот, все начинают обвинять друг друга в том, кто сколько денег украл и какой себе дом построил.

В процессе взаимных обвинений выясняется, что руководство городка коррумпировано насквозь, да и не только оно. Мэр страдальчески сообщает, что и дом-то себе построила на последние, потому что самые крупные суммы денег идут на “откат” руководству, в города побольше. “И так до самой Москвы” – может и должен догадаться зритель. Никитин наблюдает за взаимными обвинениями жуликов и пройдох, и пытается понять, что будет дальше.

Быков не останавливается, он продолжает нагнетать атмосферу. Понятно, что откаты идут до самой Москвы, но в маленьком провинциальном городке все ужасы концентрированнее, а спасения и вовсе взять неоткуда. И чем больше говорят о своей жизни и работе представители администрации, тем яснее становится, что рассчитывать сантехнику и обитателям треснувшей общаги, в общем-то, не на что. Вот уже собрались было ехать к общежитию, кликнули клич, вызвали шоферов, велели подъехать к общежитскому подъезду паре “Скорых” – но раздается один звонок от уехавшей по делам “Мамы”, и все отменяется.

То, что мэр городка – женщина, дает возможность и Дмитрию, и зрителям ждать от нее сочувствия, милосердия: в общежитии подростки, дети, не будет же она равнодушно ждать их гибели? И Наталья Суркова играет тетку, в общем-то, не злую, хоть замотанную и повязанную круговой порукой. Ее подчиненные-мужчины в первую очередь думают о собственной выгоде и особым умом не отличаются, поэтому создается впечатление, что в городе правит она.

Но попытка “Мамы” договориться о временном расселении общежитских в новостройки не удается – на ее пути встают мужчины из нового времени, несоветского, которые не будут тихо тырить деньги и, подвыпив, каяться за банкетным столом. Они будут брать деньги открыто и помногу, а если кто им помешает, то расстанется с жизнью.

Одним из таких мужчин окажется муж мэра Галагановой (Юрий Цурило), совсем недавно произносивший в ресторане ласковые тосты, хотя опасность чуялась в нем и тогда. Столь же ласково он скажет “Маме”: “Ты – никто, а я – кто, и об этом все знают” – после чего перепуганная женщина оставит все мысли о том, что людей из разрушающегося общежития надо спасать, и примет страшное решение, совсем не сочетающееся с образами журнала “Фитиль”.

Уютная коррумпированная советская жизнь сменится жесткими реалиями девяностых, запылают тщательно отобранные документы, а некоторые свидетели окажутся лишними. Исполнять приказ мэра и особо к ней приближенных, которых она сама боится – уж слишком быстро в их прежде спокойных и туповатых глазах проступили сила и зло, – будет человек с таким ужасающим лицом, которое у впечатлительных зрителей еще долго будет оставаться. Это лицо и действия, которые совершит его обладатель, будто вывернут наизнанку забавную советскую картинку, покажут спрятанную внутри промозглую жуть. И Никитин, столкнувшись с этой жутью, притормозит в своем стремлении к правде, но ненадолго.

Слово “никто” прозвучит в фильме еще раз, когда сантехник, несмотря на серьезный риск быть убитым, снова решит бороться за жизни обитателей общежития. Жена, которая хочет спастись, сохранить семью, скажет ему: “Они нам никто”, но он вызверится в ответ, кинется спасать, и мир общежития, в свою очередь, покажет гнилое нутро, спивающихся подростков и их спившихся родителей, похожих на человеческие обрубки и ошметки, живущих по инерции, не нужных никому и в первую очередь самим себе.

“Мы живем, как свиньи, и дохнем, как свиньи, только потому, что мы друг другу никто” – крикнет жене оскорбленный ее мыслями Дмитрий. Эти слова можно было бы выбить на камне или написать на транспаранте. Юрий Быков настойчиво, очень настойчиво доносит эту мысль, доказывая ее во время фильма неоднократно, и с каждым выходом на новый круг – все страшнее: судьба самого Никитина тоже станет доказательством этой идеи.

Свою картину Юрий Быков посвятил Алексею Балабанову. Оммажем ему можно посчитать и проход Дмитрия мимо ночных домов под строки Цоя “Тем, кто ложится спать, спокойного сна”, будто отсылающий к герою Сергея Бодрова. Но Никитин – не последний герой, он вообще, как получается, не герой; он дурак, юродивый, жертва. Безрезультатность его действий, то, что его не понял никто (кроме такого же по душевному устройству отца), то, что он пожертвовал собой, желая спасти людей, отсылают к совсем несоветскому образу – великомученика.

Тем не менее трудно не вспомнить, например, разные произведения о пионерах-героях, которые представали светлыми душами, ангелами, погибшими и воскресшими: “Нет, Коля, видать, не поддался картечи, он смерть одолел и родился повторно…” Так и Дмитрий Никитин становится мучеником в городе, где слились злые девяностые и гнилой застой, и его страдания не исправят трещину ни в домах, ни в душах, но, может быть, хоть у кого-то отзовутся внутри.

На “Кинотавре”, где “Дурак” получил награду за лучший сценарий и диплом Гильдии киноведов и кинокритиков, люди долго не выходили из зала – не могли прийти в себя.