На перекрестке

Сцена из эскиза “Башмачкин”. Фото А.ВОЛКОВА В 2011 году молодой режиссер Роман Феодори возглавил Красноярский ТЮЗ, театр, многие годы пребывавший в кризисе. Для начала работы Феодори решился на кардинальное средство. Он сразу ввел актерскую труппу в состояние стресса, предложив еще более молодым, чем он, режиссерам поставить несколько эскизов спектаклей по новым пьесам. Во главе с идеологом лабораторного движения Олегом Лоевским провели первую “Вешалку” (так лаборатория отныне и стала называться). Не все в театре приняли этот метод работы, но первые плоды он принес. “Ипотека и Вера, мать ее” Егора Черлака в постановке Семена Александровского была представлена в одной из программ “Золотой Маски”, получила приз за режиссуру на “Ново-Сибирском транзите”.

Красноярский ТЮЗ встрепенулся, проснулся и начал активную жизнь. За эти годы он побывал на многих российских фестивалях со спектаклями “Наташина мечта”, “Подросток с правого берега”. “Снежная королева”. Последний, созданный при поддержке фонда Михаила Прохорова, в прошлом году стал номинантом “Золотой Маски” и был признан лучшим спектаклем ХI Всероссийского фестиваля театрального искусства для детей “Арлекин”, а Наталья Розанова, исполнительница роли Герды, получила награду за лучшую женскую роль на “Ново-Сибирском транзите”.

С той первой лаборатории возникла традиция – каждый новый сезон начинать с “Вешалки” и с парада премьер предыдущего сезона. Труппа сразу входит в рабочий ритм, артисты получают желанную возможность показаться в удачном эскизе и обрести новую роль. Сейчас в театре идет “Метель” Александра Огарева (прошлогоднюю лабораторию посвятили классике). Лаборатория по детской драматургии подарила театру спектакль по пьесе Ханны Дарзи “Королева Гвендолен” в постановке Полины Стружковой.

Четвертая лаборатория актуальной драматургии и режиссуры, названная “Киновешалкой”, оказалась особенно перспективной. Молодым режиссерам предложили выбрать для постановки эскизов киносценарии мирового кинематографа. Пути театра и кино все чаще сходятся на перекрестках искусств. Попробуем разобраться в этих пересечениях на практических примерах. Антон Маликов выбрал “Конформиста” Б.Бертолуччи, Юлия Ауг – “Горькие слезы Петры фон Кант” Р.В.Фассбиндера, Алессандра Джунтини – “Дорогу” Ф.Феллини, Талгат Баталов – “Башмачкина” О.Богаева. “Я не вернусь” Я.Пулинович должна была ставить Анна Бабанова, главный режиссер Норильского заполярного театра драмы. Погода, однако, была нелетной, и Анна не смогла выбраться из Норильска, ее срочно заменила Женя Беркович.

Сцена из эскиза “Дорога”. Фото А.ВОЛКОВА

Тут неминуемо возникает вопрос: каким образом выбранные сценарии соответствуют тюзовской аудитории? Дело в том, что красноярский ТЮЗ все эти годы позиционирует себя как театр для разновоз-растного зрителя. И парад премьер сезона, который прошел после лаборатории, наглядно это демонстрирует. Днем шли спектакли для детей и подростков – “Снежная королева”, “Метель”, а вечерами – “Окна в мир” Ф.Бегбедера, “Сон. Лето. Ночь” по У.Шекспиру в постановке главного режиссера, пластический “Тестостерон” в постановке балетмейстера Елены Слободчиковой (спектакль не имеет отношения к одноименной пьесе). Видно, что труппа в отличном состоянии – подвижная, пластичная, легко идущая на контакт с режиссерами. «Ни разу я не услышала “нет”», – признавалась в любви к артистам Юлия Ауг. Действительно, за годы, прошедшие после первой “Вешалки”, атмосфера в ТЮЗе заметно поменялась. Практически вся труппа участвовала в показах и проводила в театре дни и ночи.

Действие “Дороги” в постановке Алессандры Джунтини происходило на движущемся круге сцены, дававшем ощущение бесконечного пути, по которому бредут Дзампано и Джельсомина (Савва Ревич и Екатерина Кузюкова). Деревенская простушка на наших глазах должна превратиться в клоунессу, и в какой-то момент это произошло. Конечно, борьба с огромным текстом сценария была заметна: иногда “дорога” казалась утомительно долгой. Но все же волшебство состоялось. Два печальных клоуна – Денис Зыков и Анатолий Кобельков немало способствовали созданию атмосферы чуть обветшалого цирка, того, что сохранился в нашей культурной памяти.

Жанр “роуд муви” в этот день продолжился эскизом по сценарию Ярославы Пулинович “Я не вернусь”. Это история бывшей детдомовки, казалось бы, успешно преодолевшей драму сиротства. Но прошлое настигает ее в виде детдомовского друга, он просит спрятать сверток, в котором оказались наркотики. Героиня вынуждена бежать, скрываться, заново проживать отрочество и скитаться по бесконечным дорогам с девочкой Кристиной. Конечно, и Женя Беркович, прилетевшая буквально за день до показа, и артисты, участники эскиза, оказались в ситуации жесточайшего цейтнота. Времени на работу почти не осталось. Несколько раз режиссер меняла рисунок. И, наконец, приняла единственно возможное в этом случае решение. Она предложила артистам рассказать о себе, о том, кого из персонажей они будут играть и что в их героях им близко или непонятно. То есть “я в предлагаемых обстоятельствах” должно было стать отправной точкой в движении к роли. Не у всех это получилось. Кто-то увлекся своей актерской биографией, да так к роли и не приблизился. У кого-то возникли собственные пересечения с ролью и поразительные совпадения. Получился вербатим, имевший мало общего со сценарием, но оказавшийся интересным как своего рода дорога к роли. Было решено эту работу продолжить.

Второй день начался с эскиза Антона Маликова по сценарию Бертолуччи. Маликов в прошлом году закончил ГИТИС (курс Л.Хейфеца). За его плечами уже целый ряд постановок в театрах России. Он выбрал для показа фойе второго этажа театра. Предполагалось, что смотреть эскиз лучше сверху, с балконов. Исследование конформизма, предпринятое режиссером, не вполне удалось. Гораздо содержательнее оказался поиск театральных средств – безмолвное, небытовое существование артистов (голоса звучали в записи, а сверху казалось, что говорят сами артисты), их медлительные проходы по гулкому фойе под тихую фортепианную музыку. Были эффектные эпизоды со странными персонажами будто из сновидений – женщинами в фашистских мундирах, ласкающими героя. Замедленный ритм действия, многозначительного, с не всегда угадываемым смыслом, тем не менее, завораживал. В этом эскизе интересен в первую очередь внутренний диалог с эстетикой фильма Бертолуччи.

Сцена из эскиза “Горькие слезы Петры фон Кант”. Фото О.ГУСЕВАЭскиз Юлии Ауг, актрисы (ЛГИТМиК) и режиссера (ГИТИС), известной своими ролями в кинематографе (“Враги”, “Овсянки”, “Небесные жены луговых мари”), оказался для всех настоящим потрясением. Она выбрала “Горькие слезы Петры фон Кант” Р.В.Фассбиндера, и ей удалось совершить почти невозможное. За пять дней она поставила практически готовый спектакль. Юлия выстроила для Светланы Шикуновой (Петра фон Кант) и остальных актрис тончайший психологический рисунок, в котором понятно, как меняется чувственность героини, почему она становится жертвой своего влечения и оказывается в трагическом одиночестве. Мы приготовили для тебя самый долгожданный сюрприз!

На лабораториях всегда ждешь чуда: полного, порой парадоксального раскрытия актерской индивидуальности. Ведь лабораторная работа предлагает такую степень безответственности и свободы, которую редко может себе позволить артист. Шикунова сыграла тончайшие смыслы, почти неуловимые изменения настроения. В диалогах с подругой, возлюбленной, матерью и дочкой она играла так, как будто камера снимает ее крупным планом. Был заметен каждый поворот головы, каждый взгляд. Невозможно было отвести глаз от рыжеволосой женщины, свободной и смелой, не следить за ее превращением в рабу собственного влечения, за ее брезгливой неловкостью в обращении с дочерью, за тем, как на глазах рушится личность, созданная с таким тщанием. Было решено, что “Петра” немедленно войдет в репертуар театра, сначала в формате “work-in-progress”, а позже как полноценный спектакль.

Эскиз Талгата Баталова по сценарию “Башмачкин” О.Богаева делался совмест-но с хореографом Александром Андрияшкиным. Приключения ожившей Шинели, которая ищет своего хозяина, давно уже ждут своего театрального воплощения. Этот текст написан по принципу киномонтажа и потому, наверное, отпугивает режиссеров. Талгат рискнул – и выиграл, вместе с девятью артистами, которые исполнили около тридцати ролей. На сцене был представлен сумасшедший мир, в нем узнавались и выморочный Петербург, и странные человеческие типы, которые встречаются в нашей жизни. Это был театральный комикс, где монтажные стыки и переходы решены пластически. Персонажи как будто перетекали друг в друга, невозможно было уследить за их превращениями. И только два героя (или героини?) оставались собой – Башмачкин (Лада Исмагилова) и Шинель (Елена Кайзер). Травестия здесь была смыслообразующей – две прекрасные актрисы играли тему хрупкости жизни, невозможности защититься от грубого произвола. Путь Башмачкина и Шинели друг к другу заканчивался обретением и освобождением в смерти. Артистки продемонстрировали в этом эскизе невероятные готовность и способность к импровизации, редкую актерскую свободу.

Режиссеры разъехались, а театр и зрители ждут превращения эскизов в спектакли. И новой “Вешалки”.

Татьяна ТИХОНОВЕЦ
«Экран и сцена»
№ 21 за 2014 год.