Ирина КРИВОНОС: «Я не живу прошлым»

Фото О.МАТВЕЕВОЙ
Фото О.МАТВЕЕВОЙ

За роль Люды в спектакле Петра Шерешевского “Тайм-аут” ведущая актриса новосибирского театра “Красный факел” Ирина Кривонос номинирована по итогам прошлого сезона на Национальную театральную премию “Золотая Маска”. Это не первая номинация Ирины на фестивале – пару лет назад эксперты “Маски” высоко оценили ее Лизу в “Детях солнца” Тимофея Кулябина. А ансамбль “Трех сестер” в постановке Кулябина, где Кривонос сыграла Ольгу Прозорову, получил в 2017 году Специальный приз жюри “Маски”.

– Самой неожиданной из моих героинь я бы назвала Лизу Протасову – для меня это поворотная роль, на очень большое преодоление, она мне далась нелегко. Когда мы читали пьесу, представляла себе Лизу совсем юной, девочкой лет двадцати, с еще не сформировавшейся толком психикой. Но Тимофей Александрович решил, что проблема здесь не в возрасте. В процессе работы над спектаклем он дал актерам задание сочинить биографии своих персонажей. И мы придумали (видимо, чтобы оправдать ее нестабильную психику), что Лиза – актриса, училась в театральном институте. Но попав в теракт в московском метро, она оказалась в больнице с диагнозом “посттравматический синдром”, ее парализовало, и она осталась хромой, не смогла вернуться к прежней жизни. Брат забрал ее к себе в Америку. Я сначала зациклилась на том, любит Лиза Бориса или нет. Но позже поняла, что это история не любви, а личной трагедии человека. Ей мешает быть счастливой ее диагноз, она никак не может выбраться из прошлого – постоянно проживает одно и то же событие на протяжении всей жизни: испытывает панические атаки, боится выйти на улицу и т.д.

– Сыграть болезнь – пожалуй, одна из самых сложных задач для артиста?

– Конечно. Это же просто ужас, с каким кошмаром внутри живет Лиза! Я, к счастью, не испытываю подобных эмоций, мне было трудно их в себе раскачать – показать не психическое расстройство героини, а передать, что ее привело к этому состоянию. Она не ненормальная, просто ощущает, как Кассандра, что мир катится к катастрофе. Жить с таким предчувствием очень тяжело. Если человек не лечится, не получает помощи – он обречен. В итоге Лиза сходит с ума. Мы даже с психотерапевтом это разбирали, чтобы понять, что же с ней происходит. Когда читаешь пьесу, поначалу кажется, что она просто экзальтированная девушка. А когда видишь, что за этим стоит, находишь всему мощное оправдание. И, безусловно, пропускаешь все через себя, в тебе раскрываются какие-то клапаны. Главное – понять правду своих героинь. Тогда и зрителям, думаю, передастся это понимание.

– Ира, а ты поняла правду своей Люды в “Тайм-ауте” Марины Крапивиной?

– Надеюсь, что да. Во всяком случае, когда моя 16-летняя дочь смотрела спектакль, она потом призналась, что в какой-то момент уже перестала разделять грань – где я играю, а где говорю что-то от себя. (Смеется.) Петр нам сразу сказал: не нужно ничего изображать, придумывать, будьте собой, вот и всё. Нет никаких персонажей – это просто жизнь наших современников. И в то же время спектакль не документальный, а очень фантасмагоричный, в нем параллельно присутствует некая мистическая составляющая. Видимо, этот эффект задает видео, крупно демонстрирующее то, что в тот или иной момент происходит на сцене, хор, перемежающий различные эпизоды, раздваивающиеся бабушки и другие странности. Это, кстати, мой первый опыт работы в новой драматургии. Правда, Тимофей Александрович, хоть и ставит классику, постоянно трансформирует ее в современность.

– Где от классического текста мало что остается, разве что общая сюжетная линия?

– Пожалуй. Он никогда не ставит так, как написано: мы всё переделываем, переписываем – берем ситуацию и импровизируем на эту тему. “Детей солнца” репетировали в общежитии, “Дикую утку” в лофте – всегда предлагается что-то интересное, нетривиальное. Мне нравится, как Тимофей Кулябин вовлекает нас в процесс: сразу дает кучу домашних заданий, нагружает с головой, ты начинаешь потихоньку закапываться в материал, и постепенно из этого рождается понимание – роли и самого спектакля.

Но мне вообще везло на режиссеров. В “Красный факел” в 1998 году меня взял Олег Алексеевич Рыбкин – и полностью перевернул мои представления о театре, во всем. Я выросла в маленьком уральском городке, училась в Екатеринбурге, и в 90-е нас там как-то странно воспитывали: студентов педагоги неохотно пускали в театры, говорили, что мы там плохому научимся. И вдруг – попасть в труппу к ученику Петра Фоменко! Олег Алексеевич сразу дал мне роль Елены в комедии Шекспира “Сон в летнюю ночь”, и пошло-поехало. Он никогда ничего подробно не объяснял, но если ты улавливал его мысль, тебе с ним было легко. И еще он всегда задавал очень точный стиль. Много экспериментировал, брал никому не знакомую или мало где идущую драматургию: “Ивонна, принцесса Бургундская” Витольда Гомбровича, “Роберто Зукко” Бернара-Мари Кольтеса, “Время и комната” Бото Штрауса – это были потрясающие спектакли, они и сейчас звучали бы современно. Где-то я была занята, а что-то с не меньшим удовольствием смотрела.

– Ты сыграла в одной пьесе, “Трех сестрах” Чехова, две роли у разных режиссеров – Наташу у Олега Рыбкина и Ольгу у Тимофея Кулябина. Как считаешь, есть ли в них что-то от тебя самой, что роднило бы в твоем исполнении этих героинь?

– Наверное, то, что каждая из них в каких-то сценах – хозяйка положения. Хотя в начале действия Наташа у меня выглядела страдалицей, и Олег Алексеевич это не остановил, а поощрил. Я играла девушку из провинции, так любящую сестер Прозоровых, что их дом внушал ей страх и благоговение, и ей хотелось хоть немножечко дотянуться до их уровня. А с чем она столкнулась? С постоянными насмешками и издевательствами.

– В общем, сестер ты выставила суками.

– Абсолютными! (Смеется.) И когда она к ним со всей душой – раз, два, а они совершенно не идут на контакт, Наташа начинает выстраивать иную линию поведения, постепенно диктовать свои условия. То есть, я играла не стерву, а человека, глубоко оскорбленного в своих лучших чувствах. То же самое можно сказать об ее отношении к Андрею: мол, говорит, что любит, а когда жена жалуется, что их ребенок нездоров, в комнате холодно – ему хоть бы что. А в финале вообще проиграл их общий дом. И Наташе просто пришлось вмешаться и взять все в свои руки, чтобы дети не остались без крыши над головой.

– А как ты сейчас видишь отношения в этой семье, уже со стороны Ольги?

– Ольга, как я сказала, у меня тоже хозяйка дома. Но где-то ей не хватает настойчивости, силы, чтобы бороться с чужим хамством и наглостью, и она уступает. А в финале, осознавая, что она все потеряла и оставила сестер без наследства, Ольга принимает исключительно на себя вину за произошедшее, – я остро сочувствую своей героине в этот момент.

Наташу же она отторгает, потому что они абсолютно разные. Как бы мила и приветлива та ни была, Ольге смешны люди, живущие исключительно бытом, – в ее представлении нужно ставить перед собой другие цели. Та же претензия у нее к брату Андрею: если хотел стать профессором, зачем побежал за первой же юбкой? Значит, желание было не столь сильным. Это вообще проблема семьи Прозоровых: они все свои намерения не доводят до конца, даже не пытаются побороться. Потому и в Москву не переехали – просто не смогли решить ряд житейских вопросов, будто кто-то должен за них обустраивать переезд. На мой взгляд, это инфантилизм. Во всяком случае, с позиции сегодняшнего дня: мне кажется, если человек чего-то действительно хочет, он это делает.

– Но если применить это к актерской профессии, здесь не всегда удается добиться желаемого – все-таки слишком зависимая профессия.

– Да, конечно, можно так и не сыграть того, о чем мечтала в юности. Или попасть в постановку, где режиссер забывает о творчестве и озабочен лишь своими амбициями и самоутверждением за счет актеров. Но мне, к счастью, такие не попадались, всегда работала исключительно с талантливыми людьми. Случалось, что внутри возникал протест, несогласие с режиссерской трактовкой, но коса на камень никогда не находила. А в последнее время вообще думаю: может, я не права, просто во мне говорят какие-то устоявшиеся представления, и если от них отказаться, я получу что-то новое и интересное? Такая установка очень помогает в работе.

А по несыгранным ролям я не страдаю – может, потому что не была обделена интересной работой. Иногда бывает жаль, что спектакль быстро сошел со сцены – например, “KILL” по мотивам пьесы Шиллера “Коварство и любовь”, где я играла леди Мильфорд. Но чаще у меня возникает ощущение перебора, если некоторые спектакли играешь по 10-15 лет. На старте карьеры я была острохарактерной артисткой и так пресытилась комедиями, что сейчас меня к ним совсем не тянет. И вообще не живу прошлым. Во-первых, память короткая. А во-вторых – зачем копаться в том, что давно ушло? Мне интересно то, что происходит здесь и сейчас.

Беседовала Елена КОНОВАЛОВА

«Экран и сцена»
№ 3 за 2022 год.