PRO Сахалин

• К.Кисенкова и Н.Красилова в спектакле “Остров Рикоту”Сахалин для русского человека – понятие почти мифологическое. Оно овеяно, прежде всего, историческим прошлым острова, сравнимым, по мнению Чехова, только с историей Австралии и французской Кайенны. Имя Чехова, предпринявшего одинокое путешествие на каторжный остров, неразрывно связано с Сахалином его книгой путевых очерков. Они продолжили скорбную историю русской тюремной литературы, которую умножили в ХХ веке великие русские каторжане.
О прошлом Сахалина мы знаем только то, что он был местом каторги. Но в ХХ веке чего только с островом ни происходило! Несколько десятилетий южная часть Сахалина принадлежала Японии. Сейчас от японского наследства остались два прекрасных здания, до сих пор действующий водопровод и экзотические тисы в городском парке. Сахалин и поныне населен и освоен больше всего в южной части. Мы любим гордиться своими просторами, осмыслить которые без сравнений невозможно. Чехов писал, что Сахалин вдвое больше Греции и в полтора раза больше Дании. Но это ровным счетом ничего не объясняет.
Понять, что это остров, можно только при подлете к нему. Летишь над проливом, и вдруг возникает клок ваты, брошенный прямо на море. А самолет ныряет в этот туман, и землю ты видишь только после приземления. Дальше ничто не напоминает о том, что ты на острове. Лишь на берегу Охотского моря понимаешь, что это край земли – за ним Тихий океан. Или на берегу залива Анива в порту Корсаков осознаешь, что недалеко пролив Лаперуза, а там до Японии – рукой подать. Глядя на самую большую в России станцию по сжижению газа, грозно сияющую в темноте огнями и оттого похожую на толкиеновский Мордор, чувствуешь себя жалкой песчинкой.
Как живут люди в окружении неба и воды? Каково быть островным жителем? Хотелось это понять, оказавшись на первом театральном фестивале “Сахалинская рампа”. (Скорее всего, название будет заменено на то, которое я позаимствовала для заголовка у его автора – Даниила Безносова). Этой весной недавний выпускник режиссерского курса Сергея Женовача стал художественным руководителем Сахалинского международного театрального центра имени А.П.Чехова. Это произошло после неожиданного ухода прежнего худрука Никиты Гриншпуна, на которого в театре возлагали много надежд. Даниил оказался в ситуации, когда следовало и театр возглавить, и фестивалем заниматься, поскольку он уже был заявлен. Договоренности с театрами не были финансово подкреплены, все висело на волоске.
Вопрос стоял ребром: быть или не быть? Даниил решился и на театр, и на фестиваль. В шутку он объяснял это так: “Как подумал, что обратно девять часов лететь, решил – остаюсь!”
Решение, я думаю, он принял правильное. Бывшая каторга сейчас привлекает свободой. На Сахалине меняется угол зрения: все кажется далеким и неважным. Где, как не там, заниматься искусством? На Сахалине люди открыты, приветливы, несмотря на то, что живут, как и везде в России, трудно. Икру красную ложками не едят, хотя рынки ею завалены. Удивительная доброжелательность, достоинство во всем. В том, например, что на жизнь никто не плачется, как это принято повсеместно. Даже Ленин на площади в исполнении Вучетича не такой, как везде. Никуда не показывает, только кепочку мнет. Да и куда показывать? Кругом вода.
Труппа в театре профессиональная, легко идущая на контакт, принимающая новое и неожиданное. Собственно, за дни фестиваля удалось познакомиться поближе именно с Сахалинским театральным центром, в большей степени, нежели с театрами дальневосточного региона. Кто-то не нашел денег на поездку (потому что прежнее руководство театра обещало оплатить дорогу), кто-то уже не смог включить фестиваль в свои планы. Уж очень стремительно все делалось.
Но важно было начать. Фестиваль открылся театральной лабораторией, которая проводится во второй раз. Первая дала ощутимые результаты в виде двух спектаклей, показанных на фестивале. Руководитель лаборатории Олег Лоевский за несколько лет совершил, казалось бы, невозможное: объединил молодую режиссуру с огромной Россией. Сколько у него прошло этих лабораторий – сосчитать уже невозможно. И малые города, и большие областные центры одинаково “подсели” на этот эффективно действующий способ по отбору режиссеров, обучившихся в столицах и мыкающихся в поисках работы. После проведения лабораторий молодые режиссеры едут в провинцию и успешно ставят во многих городах.
В течение двух дней четверо молодых показали свои театральные эскизы. В них участвовала большая часть труппы театра. Семен Александровский выбрал пьесу-вербатим Вадима Леванова “Про коров”, Павел Зобнин – драму Данилы Привалова “Прекрасное далёко”, Тимур Насиров поставил киноповесть Александра Володина “Путешествие, которого никто не заметил”, а Даниил Безносов – “Историю медведей панда…” Матвея Вишняка. Что-то из эскизов можно после нескольких репетиций предлагать зрителям, где-то найден точный режиссерский ход, но до готового спектакля еще далеко. Однако и в эскизах виден серьезный творческий потенциал труппы.
В рамках фестиваля имелась обширная спецпрограмма. Историко-литературный музей из Александровска-Сахалинского привез выставку “Все просахалинено”. В рамках фестиваля ежедневно проходили мастер-классы по сценической речи, которые вела доцент ГИТИСа Ольга Васильева, несколько уроков классического танца дали солисты Детского музыкального театра имени Н.И.Сац. Читки пьес “За линией”, “Птица Феникс возвращается” и киносценария Ярославы Пулинович “Я не вернусь”, получившего награду на конкурсе в Париже, вызвали большой интерес у артистов.
Первый фестиваль получился довольно пестрым. На нем были показаны три “гостевых” спектакля, три спектакля самого Сахалинского театрального центра и три из театров дальневосточного региона (из них удалось посмотреть только один). Конечно, на первом фестивале непременно должна была быть показана “Сахалинская жена” Елены Греминой московского театра “Апарте” в постановке Гарольда Стрелкова. Правда, спектаклю уже шестнадцать лет и в нем поменялись почти все исполнители. Но Инга Оболдина в роли “сахалинской жены”, гилячки Марины, играет блистательно, наполняя острый сценический рисунок чуть уловимым и неожиданным для этой роли лиризмом. После спектакля Инга призналась, что они очень боялись ехать с этой придуманной историей туда, где происходит ее действие. Зрители принимали спектакль поначалу настороженно. Но игра Оболдиной победила всех: ей – поверили.
Огромный успех выпал на долю балета “Щелкунчик” Московского театра имени Н.И.Сац. Спектакль показали два раза при переполненных залах. Многие зрители впервые в жизни увидели балет. Молодой “Этюд-театр” (Петербург) приехал со спектаклем “Наташины мечты” Ярославы Пулинович в постановке Дмитрия Егорова. Конечно, для зрителей, непривычных к языку современной драмы, он стал культурным шоком, но вызвал и глубокие человеческие переживания – после спектакля несколько зрительниц признались, что ничего подобного в театре никогда не видели.
Чехов-Центр показал три спектакля. “Быть или не быть?”, поставленный Даниилом Безносовым по пьесе Николая Эрдмана “Самоубийца”, оказался наименее удачным. Режиссер натолкнулся на все те проблемы, с которыми сталкиваются режиссеры, берущиеся за эту пьесу. Она очень прочно укоренена во времени – и в языке, и в подробностях быта, и в социальной принадлежности героев. Поместив действие в сегодняшний день (вместе с художником Михаилом Кукушкиным, создавшим на сцене стильную квартиру, напоминающую и смелые мечты конструктивистов, и сегодняшний хай-тэк), режиссер столкнулся с сильным сопротивлением текста. Актуализация не удалась: вскрыть этим ключом природу сложной пьесы не получилось. Но зато сумели избежать нарочитого изображения людей 20-х годов, говорящих с интонациями из старых фильмов. Подсекальников и его жена в обаятельном исполнении Андрея Кошелева и Марии Шараповой предстали не как карикатуры, а как живые страдающие люди.
В рамках первой лаборатории Безносов показал эскиз спектакля для детей “Свет-Луна” (автор Виталий Руснак) по мотивам русских народных сказок. Эскиз превратился в спектакль, остроумно придуманный режиссером и весело подхваченный артистами. Видно, что школу русского фольклора у Женовача режиссер прошел достойно. В спектакле отсутствует гламур в виде атласных сарафанов и блестящих кокошников, положенных русским сказкам, зато в нем масса театральных находок, фантазии, актерской импровизации.
“Остров Рикоту” Натальи Мошиной в постановке Дмитрия Егорова тоже родился из лабораторного показа. Пьеса о жителях забытого государством острова, куда случайно приезжает столичный журналист, превратилась в спектакль о людях, которые сами отказались от прежней жизни и укрылись в этом загадочном месте, как своего рода дауншифтеры. Москвы для них нет, и России тоже нет. Они по-прежнему обрабатывают рыбу и морского зверя, охраняют радар, но исполняют все это как ритуал, потерявший смысл. Это новые язычники, верящие в великую Мать-Море, которая дает им все. Дмитрий Егоров и его постоянный соавтор, художник Фемистокл Атмадзас, усадили зрителей на сцене, спроецировав на зал картину океанского простора. На фоне пространства, которое кажется бесконечным, фигуры людей выступают, как изваяния или идолы острова Пасхи. Спектакль построен на медленных ритмах, скупых, как будто случайно оброненных фразах жителей Рикоту, на этнической музыке, сопровождающей тайный ритуал.
Главная героиня, специалист “по водорослям”, Аня, которую скупо и точно играет Наталья Красилова, здесь выступает главной жрицей, внушающей трепет. Клара Кисенкова в роли “обработчика морского зверя” так иронично и остроумно ведет диалог с приезжим москвичом (Константин Вогачев), что сцена интервью с ней превращается в комедию абсурда. Прекрасный актерский ансамбль создает замкнутый островной мир, который напрямую объединяется со зрителями, сидящими на сцене, как будто впус-кая их в свой молчаливый заговор.
Такое совпадение спектакля и зрительского адреса бывает достаточно редко. Похожую попытку предпринял Амурский театр драмы (Благовещенск), который показал спектакль “Мадама, или Сага о восточном Париже” Игоря Афанасьева. Эта история о русских эмигрантах в Харбине, созданная по книге очерков Александра Ярошенко. В спектакле прослежены судьбы нескольких поколений русских семей, оказавшихся вне России. Если бы эта семейная сага (жанр, не чуждый сегодняшнему театру) нашла адекватное сценическое решение, цены бы не было такому спектаклю. Но, к сожалению, автор пьесы, он же и режиссер спектакля, поставил его в традициях середины прошлого века. История, уникальная по материалу, не нашла достойного воплощения. И обнаружила серьезную проблему не только этого театра.
Замкнутость, отсутствие театрального контекста не лучшим образом сказываются на творческой жизни. Потребность в живых творческих контактах очевидна. “Круглый стол”, проведенный в конце фестиваля, был посвящен тому, каким быть сахалинскому театральному форуму, как объединить театры дальневосточного региона, живущие в театральной изоляции. Хочется вспомнить слова Чехова: “В места, подобные Сахалину, мы должны ехать, как турки ездят в Мекку…” Конечно, вряд ли Сахалин можно сделать местом паломничества, но стоит добиваться того, чтобы сахалинцы видели не только вездесущую антрепризу. А побывать там надо! Хотя бы для того, чтобы понять, что такое свобода.

Татьяна ТИХОНОВЕЦ
«Экран и сцена» № 23 за 2011 год.