Ни хлеба, ни зрелищ

Фото Д.ПРИМАКА
Фото Д.ПРИМАКА

Перед самым закрытием 65-го сезона Московский театр “Современник” выпустил премьеру спектакля “Первый хлеб” по пьесе молодого драматурга Рината Ташимова в постановке молодого режиссера Бениамина Коца. В главной роли – Лия Меджидовна Ахеджакова. Буквально после первого представления театр внезапно оказался в центре странного и крайне неприятного скандала, когда общественная организация “Офицеры России” от лица мифических оскорбленных ветеранов Великой Отечественной войны потребовала корректировки спектакля. Ситуация сложилась в какую-то отдельную пьесу с абсурдным сюжетом, зрители ищут (с переменным успехом) внесенные в спектакль правки, режиссер отказывается от комментариев, исполнительница главной роли подвергается травле в соцсетях, а непонятная организация предоставляет сама себе право руководства театром. К искусству все это не имеет никакого отношения.

Между тем, у Ахеджаковой не было премьер в родном театре с 2013 года. Пьеса Ташимова продолжает одну из любимых Галиной Борисовной Волчек драматургических линий “Современника” – линию Николая Коляды, рассказывающего в своих пьесах на грани притчи и фарса о беспросветной повседневности российской провинции.

Заканчивается не только юбилейный для театра, но первый полноценный для художественного руководителя Виктора Рыжакова сезон. С “Собранием сочинений”, которым этот сезон открывался, у “Первого хлеба” есть очевидные переклички, хотя, безусловно, пьеса Евгения Гришковца внятнее и сильнее, а постановка Рыжакова очевидно профессиональнее. Но тема неприкаянности, неприспособленности к жизни сегодняшнего молодого поколения звучит в обоих спектаклях, и центром притяжения являются мощные актерские работы Марины Нееловой в первом случае и Лии Ахеджаковой во втором. Это любопытная тенденция и попытка объединить на сцене “Современника” вчерашних студентов Рыжакова с мастерами театра Галины Волчек.

На сцене серые движущиеся площадки – реконструированная набережная без деревьев в безымянном городе, стоящем на реке, по которой плавают только льдины ранней весной. Пространство, как паутиной, оплетено желтыми газовыми трубами. Вдоль

задника катается огромная черная шайба – памятник основателям города, сорванный с места ветром (художник-постановщик – Анна Федорова, художник по костюмам – Леша Силаев). Собака Мальчик (артист Гоша Токаев в нелепом костюме, состоящем из ушей эльфа на голове и резиновых сапог на руках), наделенная режиссером полномочиями рассказчика, бесстрастно повествует о жителях города, периодически заговаривает со зрительным залом, цитирует фильм “Служебный роман” при появлении Ахеджаковой, пляшет под песню Эминема и в финале сообщает о своем отплытии на льдине из безликого города прочь.

Героиня Лии Ахеджаковой – бабушка Нурия – пьет попеременно текилу и коньяк, исполняет частушки на набережной и устраивает “акции протеста” в колодце, когда ее 25-летний внук выходит из повиновения. Внук Нурии Даня (Семен Шомин), не находя себе места, собирается уехать по контракту в горячую точку, но одновременно готов жениться на выбранной родителями девушке, а на самом деле влюб-лен в брата невесты. Родители Дани – Галия и Талгат (Янина Романова и Олег Феоктистов) – татары. Родители невесты Зули, у которой есть близняшка Гуля – Алтынай и Синсибай (Ольга Родина и Сергей Колесов) – казахи. Возникающая тема сосуществования в многонациональном городе выглядит почти эстрадным номером в сцене сватовства и обрывается, так и не зазвучав. Так же, как и монолог Нурии на разоренном кладбище, где выстроили хлебозавод практически на могилах. Он явно намекает на общую разрушенную память, на глобальный пацифистский посыл пьесы, но главным мотивом спектакля не становится.

Пока героиня Ахеджаковой бродит по сцене между роботизированной реальностью и вдруг спустившимся с колосников вязаным разноцветным солнцем, задаешься, сидя в зрительном зале, вопросами. Откуда же бежали Нурия с пасынком после развала СССР? И что все-таки случилось с внуком Даней? Почему Нурия обвиняет его в трусости? Жить боится – трус? А смелость после бутылки текилы – смелость? Отчего это вязаное солнце так напоминает спектакль Николая Коляды “Селестина”? И где же, собственно, хлеб?

Хлеб остался, оказывается, в другом, разноцветном городе. В этом, сером безымянном, провожая очередного мальчика в очередную горячую точку, Нурия протянет ему серый же кулек и скажет: “Я тебе хлебушка испекла”.

На другие вопросы – ответов нет.

Мария ЧЕРНОВА

«Экран и сцена»
№ 15 за 2021 год.