И мое вещественное доказательство

Фото Е.ЛЮЛЮКИНА
Фото Е.ЛЮЛЮКИНА

В программу фестиваля THEATRUM-2021 кураторов Антона Флерова и Марии Бейлиной, помимо основного проекта Инфоцентр в Новом Манеже и специально созданных для этого года двух музейно-театральных перформансов (“Покорение” Николя Силянса, Швейцария, и “Дуэты с абстракцией” Юлиана Вебера, Германия), вошел спектакль “Вещественные доказательства”. Выросший из лаборатории “ВещьДок”, спектакль режиссера Бориса Павловича и художника Ксении Перетрухиной появился весной в санкт-петербургском театре “Karlsson Haus” и существует в формате work-in-progress. В Москве “Вещественные доказательства” показывали в прост-ранстве Галереи “Граунд Солянка”.

Театр заранее интригует: “Первая часть – экскурсия, вторая – аукцион, третья и дальнейшие – на ваше усмотрение”. На самом деле в одном небольшом зале, по периметру которого расставлены стеллажи с необычными экспонатами, ведутся одновременно сразу три экскурсии. Темы разнятся: женские истории, ненужные предметы, украденные вещи. В целом же существует девять вариантов авторских экскурсий – составы актеров-экскурсоводов меняются, как варьируются и их повествования. Ведь выставочные экспонаты покидают “музей вещественных доказательств” на регулярных аукционах, а в той части, что оставлена на наше усмотрение, коллекция регулярно пополняется – предметами и воспоминаниями. Делиться ими, принося в театр на Фурштатской или пользуясь услугами Почты России, публику оживленно призывают по ходу спектакля. Отсутствие жесткого каркаса, незакрепленность историй в последовательности экскурсий, сменяемость экспонатов, нацеленность на любые изменения и новшества, личное отношение – главные свойства этого проекта, приоткрывающего “архив человеческого опыта”.

Итак, самые обыкновенные вещи, с которыми связаны жизненные сюжеты. Речь может идти об известных персонах, вроде Льва Додина или Резо Габриадзе, но и о людях, чьи имена и фамилии широкой публике ничего не говорят: о семье, которой к рождению ребенка подарили два одинаковых ночных горшка; о юной девушке, не желавшей носить купленный мамой лифчик, до размеров чашек которого она, кстати, так никогда и не доросла; об отрезанной косе, после избавления от которой поменялась жизнь; о барышне, помадой выводившей на трансформаторной будке под окнами юноши-предателя издевательское слово и обнаружившей, что при таком размере букв помады хватает ровно на две, но обретшей союзницу, безмолвно вынувшую из сумочки еще пару помад. Так слово оказалось написано буквами разных оттенков и долго не сходило со стены. Как можно догадаться, мне выпала экскурсия “женские истории” с рассматриванием на полках стеллажей горшка, лифчика, косы и помады (а еще духов, колготок и прочего) и сдержанными и нежными рассказами об их бывших владелицах.

На аукционе азартно торговали такими же вроде бы пустяками, но на самом деле трогательно приобщали к чужим судьбам – нелепостям и фо па, удачам и преодолениям, разочарованиям и очарованиям.

Наверное, потому, что я очень люблю антикварные барахолки, да и почти любую вещь ценю за то, в какой точке мира она куплена или кем подарена и какие воспоминания с ней связаны, спектакль-экскурсия “Вещественные доказательства” необыкновенно пришелся мне по душе. Я тут же принялась прикидывать, что бы передать театру “Karlsson Haus” для продолжения существования спектакля. Надумала много, обязательно воплощу, а здесь пусть будет одна из историй.

Августовским вечером 1992 года, когда практически у всех театров сезон еще был закрыт, а играл только Театр на Малой Бронной, традиционно открывавшийся 1 августа, я, студентка механико-математического факультета МГУ, пришла на “Короля Лира” в постановке Сергея Женовача. В театр я обычно попадала по студенческому билету и очень удивилась, что народу никого, а входной мне не дают. Оставалось стрелять лишний билетик, хотя публики к театру странным образом почти не шло (спектакль, как потом выяснилось, был рассчитан от силы на 80 зрителей). Пока я азартно вопрошала театралов, ко мне присоединился черноволосый молодой человек с запоминающимся лицом, явно меня пародировавший, кидавшийся наперерез и гордо сообщивший, что мне помогает. Пришлось вступить с ним в диалог, объяснить, что с таким помощником я точно на спектакль не попаду, поскольку он всех распугает. Мои соображения, впрочем, не остудили его пыла. В итоге, когда мы оба так ничего и не стрельнули, он жестом волшебника вынул из нагрудного кармана рубашки приглашение, галантно вручил его мне и удалился.

На сцене его нельзя было не узнать. Шут Евгения Дворжецкого, облаченный в длинную меховую шубу, как и прочие персонажи этого “Короля Лира”, навсегда ранил тебя своим грустным всеведущим взглядом. Что-то он, такой задорный и искрящийся, знал не только про судьбу Лира, но и про свою собственную.

Вещественное доказательство у меня осталось лишь косвенное (приглашения не сохранилось) – программка того самого спектакля с проставленной мною датой. Пока подожду радовать Почту России и понадеюсь на скорую поездку в Петербург с обязательным походом в театр “Karlsson Haus” на Фурштатской, 30, где вход через окно.

Мария ХАЛИЗЕВА

«Экран и сцена»
№ 13 за 2021 год.