“Роман” режиссера Александра Баргмана с Тюменским Большим драматическим театром начался десять лет назад. Тогда был поставлен “Мольер” по мотивам “Кабалы святош” Булгакова, ознаменовавший новый этап развития театра, который возглавил актер Сергей Осинцев. Свой десятый сезон под руководством Осинцева Тюменский БДТ называет Возрождением, имея в виду возвращение к привычной работе после затянувшегося простоя. Открытие ренессансного сезона премьерой мольеровского “Тартюфа” в постановке Баргмана выглядит знаковым.
Спектакль – гимн театральности. Начинается он с пролога, идущего перед закрытым занавесом, герои собираются на представление домашнего кукольного театра. Влюбленные Валер и Мариана разыгрывают сцену соблазнения Шарлотты из мольеровской комедии “Дон Жуан”. В ходе кукольного действа взаимоотношения Дон Жуана и Шарлотты переносятся на взаимоотношения Валера и Марианы, а поцелуй в сцене из “Дон Жуана” воплощают уже не куклы, а вполне живые люди. Он и становится исходным событием для “Тартюфа”.
Пространство спектакля, сочиненное художником Еленой Жуковой, представляет собой уходящий вглубь сцены коридор из арок, заполненных белыми цветами. Под арками расположен стол, напоминающий извилистую дорогу, по ней героям и предстоит идти. Появление перед публикой декорации выглядит своеобразным номером – открытие под музыку раздвижного бархатного занавеса, эффектная смена световых картин, придуманная художником по свету Тарасом Михалевским, и постепенное поднятие еще трех, скрывающих части обстановки, занавесов основных тонов спектакля: красного, белого и черного. В первом акте мы видим преуспевающий дом, полный жизни: цветами здесь полнится все. Лепестки, однако, уже начинают опадать, часть из них устилает пол. Во втором акте цветы полностью исчезают, остаются лишь металлические конструкции арок и осыпавшиеся лепестки.
Александр Баргман сосредоточен в своей постановке на двух основных категориях: театральность и комедийность. За театральность отвечает герой, отсутствующий у Мольера, – бессловесный Пьеро в исполнении Егора Медведева – персонаж эфемерный, безучастный свидетель происходящего, дух этого дома. Что касается комедийного направления, то лидирует здесь Кристина Тихонова, играющая горничную Дорину, – роль выдержана в жанре легкой романтической комедии, и мастерство, с которым она исполняется, позволяет разглядеть в хрестоматийном тексте новые смыслы. Жанр комедии плаща и шпаги транслирует Александр Кудрин в образе Валера. Каждое его появление сопровождается буффонной дракой на рапирах. Есть в спектакле отсылка и к немому комедийному кино. Служанка госпожи Пернель Флипота не наделена текстом, актриса Елена Махнева воплощает ее как разучившуюся говорить. Сцена пересказа Флипотой соблазнения Тартюфа – среди самых смешных моментов спектакля. Сама же сцена обольщения Тартюфа Эльмирой (Софья Илюшина) – образцовый пример филигранно сыгранной комедии положений. Пластический рисунок этого эпизода строится на том, что Оргон вынужден прятаться от Тартюфа под столом, не накрытым скатертью.
Вообще, при всей режиссерской концептуальности, спектакль очень актерский, и говорить хочется про каждую роль. Про эталон работы с поэтическим текстом, продемонстрированный Жанной Сырниковой в роли госпожи Пернель, про современность пластического языка Виталия Илюшкина в образе Дамиса, про широту актерского диапазона, явленную Сергеем Скобелевым в роли Оргона. Даже эпизодические роли слуг (Николай Падалко и Василий Цивинский) выглядят заметными в актерском ансамбле. А монолог Клеанта, обращенный к Оргону, Александр Тихонов делает центральным событием первого акта. В нем актер уходит от голосовой жеманности, найденной для этого характера, и открывает подлинную горечь героя. В интерпретации роли Тартюфа режиссер следует пониманию Анатолия Эфроса, писавшего, что Тартюф опасен, и надо показать не ханжу, а претендента на власть, политикана. Николай Аузин играет человека, про которого говорят, что он далеко пойдет. В финале спектакля Тартюф предстает наблюдателем трагедии дома Оргона, облаченным в современный чиновничий костюм.
Развязка строится на столкновении реальности и театра. Решение о выселении семьи из дома оглашает уставший от жизни и работы грузный судебный пристав Лояль (Андрей Волошенко), он даже изъясняется прозой. Поэтический текст о торжестве справедливости, дарованной королем, буффонно произносит Офицер (Игорь Гутманис), его нарочито театральный грим с выбеленным лицом перекликается с гримом Пьеро, а пластика, придуманная хореографом Николаем Реутовым, максимально кукольная. Королевское прощение, однако, – лишь фантазия семьи Оргона. Итог мольеровской истории в версии Александра Баргмана не утешительный. Разоренная семья в молчаливом танце удаляется вглубь арочного коридора, мягко ступая по лепесткам цветов, напоминаниям о счастливой жизни. Им не поможет король. Проза жизни торжествует над поэзией театральности.
Илья ГУБИН
«Экран и сцена»
№ 7 за 2021 год.