Жюльет БИНОШ: «Кино – универсальный язык эмоций»

Жюльет БИНОШ
Жюльет БИНОШ

Имя Жюльет Бинош звучит во французском и мировом кино вот уже четвертое десятилетие. И не только в связи с ее ролями и фильмами. Совсем недавно, в разгар пандемии, она инициировала письмо, написанное ее соотечественником и другом, физиком и философом Орельеном Барро и опубликованное в газете Le Monde.

В обращении говорится о необходимости пересмотреть функционирование современного глобального общества на основе “несостоятельной логики”, в корне изменить отношение к природе и ее ресурсам.

Письмо “сильным мира сего” подписали знаменитости, в числе которых Мадонна, Кейт Бланшетт, Моника Беллуччи, Педро Альмодовар, Жан-Луи Трентиньян, Джейн Фонда, Михаил Барышников, Пенелопа Крус, Роберт Де Ниро, Хоакин Феникс, Хирокадзу Корээда.

Под ним стоят также подписи двадцати ведущих ученых, лауреатов Нобелевской Премии. И, конечно, подпись Жюльет Бинош.

Она достигла возраста, который в былые времена считался для актрисы криминальным. А ныне 55-56 лет – самый что ни на есть расцвет.

Бинош была чудесной на заре карьеры, когда снималась у Леоса Каракса в паре с Дени Лаваном, а также у Луи Маля и Кшиштофа Кесьлевского. Она оказалась достойной партнершей Джереми Айронса в “Ущербе” и Дэниела Дэй Льюиса в “Невыносимой легкости бытия”.

Потом был период слезливых мелодрам, слащавых комедий, костюмных ролей и даже “Оскара” за роль второго плана – в фильме “Английский пациент”. В этот период она выглядела загламуренной и наименее интересной.

А вот в последнее время пустилась во все тяжкие. Играет у Оливье Ассаяса, Брюно Дюмона, Клер Дени и других радикальных режиссеров, снимается в самых провокативных эротических сценах, примеряет на себя гротеск и прочие смелые наряды. Идет по пути старшей на десять лет Изабель Юппер и на двадцать – Катрин Денев. Полгода назад предстала в роли дочери последней в фильме “Правда” каннского лауреата Хирокадзу Корээды.

С этой темы мы и начинаем наш разговор.

– Как возник этот необычный во всех отношениях проект? Что вы чувствовали, оказавшись в одном кадре с Катрин Денев?

– Первый раз мы заговорили об этом замысле с Корээдой почти пятнадцать лет назад. Он сказал: “Ты будешь в тени Катрин Денев. Ты будешь в фильме иметь знаменитую мать – какую в жизни имеет твоя дочь”.

Я не удивилась и не возмутилась. Еще совсем юной я восторгалась киносказкой “Ослиная шкура”, где блистала Катрин. Одну из первых ролей я сыграла у Андре Тешине – режиссера, который много раз снимал Денев. И я подумала: мне это будет интересно! И не ошиблась.

– Что обычно определяет ваш выбор роли и проекта? Тема, жанр, стиль, режиссер?

– Точно не жанр и не стиль. Комедия, вестерн, драма – главное, чтобы фильм зажег. Конечно, тема должна взволновать, что-то из моей жизни должно на этот зов откликнуться. Тогда открываешь что-то новое и в себе тоже, стараешься делать кино как можно лучше. И, конечно, очень важно, с кем предстоит работать, важно доверие – режиссеру и партнерам.

Наш фильм называется “Правда”. Если режиссера зовут Корээда или Клер Дени, это уже многое определяет. Трудно играть, если изначально нет правды в отношениях.

– Корээда впервые снимал кино во Франции, как вы находили общий язык?

– Он не говорит по-французски, но понимает английский. То же самое было, когда я работала с Хоу Сяосянем, который не говорит на языках, но в этом не было никакой проблемы. Кино – универсальный язык эмоций. Мне и в дальнейшем хотелось бы работать с восточными, в частности, с китайскими режиссерами. С Цзя Чжанкэ мы даже обсуждали совместный проект.

– Прежде вам довелось сыграть у Аббаса Киаростами, тоже представителя азиатской культуры…

– Мы познакомились с ним в Канне на каком-то мероприятии ЮНЕСКО. Он сказал: “Приезжай в Тегеран!” И я приехала – дважды, и мы подружились. Сначала я сыграла у него маленькую роль в фильме “Ширин”, а картина “Копия верна” выросла целиком из нашей дружбы.

На съемках я проникла в ритм и способ существования этого человека. Увидела, как он любит и глубоко чувствует природу. Как он ценит тишину. На репетициях мы дышали одним воздухом, без слов думали и чувствовали одинаково: он знал что-то, и я знала, что он знает. И наоборот.

– Говорят, что Киаростами открыл другую Бинош, какой мы еще не видели ее на экране…

– Одна женщина может скрывать в себе другую. Режиссер, давая роль актрисе, открывает эту скрытую женщину. Его глаза, его камера, его ожидания подталкивают ее к тому, чтобы глубже заглянуть внутрь себя.

– Если вспомнить начало вашей карьеры… Вы вышли из артистической семьи?

– В моей семье были люди, связанные с театром. Мой дядя – известный арт-дилер. Но я не имела понятия, что такое кино.

– А чем вы тогда увлекались? Говорят, дневниками Марии Башкирцевой?

– Было дело. И не только – но также Пушкиным, Горьким, Достоевским. Читала Цветаеву и Ахматову.

– Не приходилось ли вам впоследствии играть русских героинь?

– Только на сцене. В “Чайке”, которую Андрей Кончаловский поставил в Одеоне. Это прекрасный режиссер. Встречала я также Никиту Михалкова. Он сказал, что хотел поговорить со мной о каком-то проекте, но потом исчез. Навсегда.

– А кто ваши самые любимые режиссеры, помимо азиатских?

– Они такие разные. Леос Каракс – это моя юность и часть моей жизни. Мы должны были вместе жить и верить, я была членом группы, семьи, так сказать, банды. Потом я снималась у Годара и сделала открытие: есть режиссеры, не любящие актеров и не нуждающиеся в них. Они используют энергию борьбы с актерами и их сопротивления.

Зато самый лучший контакт у меня был с Михаэлем Ханеке и Кшиштофом Кесьлевским.

– Вы снимались и в голливудских фильмах. Можете сравнить. Есть ли такое место на свете, где кинематографист не чувствует на себе давление извне и абсолютно свободен?

– Вряд ли это место Голливуд. Там студии боятся рисковать. Это царство мейнстрима и денег, совсем другая планета. Впрочем, я никогда не жила в Америке, а почти все мои англоязычные фильмы снимались в Европе. И все же я знаю: у американцев отличное чувство community – то есть корпоративной общности. Они очень мобильны и способны двигаться почти одновременно в разных направлениях.

У нас, французов, меньше общности, больше цинизма. Каждый, если за что-то одно схватится, так и тянет эту добычу до конца жизни.

– Но вы ощущаете себя французской актрисой, членом семьи, продолжательницей традиции?

– А разве эта традиция существует?

Я чувствую себя посторонней: для французов – иностранка, для иностранцев – француженка.

– Случались ли в вашей карьере неожиданности?

– Сколько угодно. Иногда и не думаешь сниматься – и вдруг оказываешься втянута в проект, который в корне изменит твою профессиональную ситуацию.

– Что для вас главный источник энергии?

– Я перезаряжаюсь, как батарейка. У меня такой характер: например, я путешествую, не расслабляясь. Но прежде всего энергию дает мне работа. Даже десятичасовой рабочий график не изнуряет. Энергия сама приходит, когда ты делишься своими эмоциями, открываешь новые места.

– Новые режиссеры – это тоже для вас важно?

– Уверяю вас, что и с одним режиссером – Оливье Ассаясом или Брюно Дюмоном – можно переживать новые эмоции. Ведь они снимают очень разные фильмы, и после паузы встречаясь со знакомым режиссером, ищешь то, чего не испытал с ним раньше.

– Вам приходится читать много сценариев?

– Как раз на это нет времени. Обычно делаю это, когда нахожусь на отдыхе, – не так трудно, с первых страниц понимаешь, годится ли для тебя, хотя вежливость заставляет дочитывать до конца. Хорошие сценарии попадаются нечасто, но есть один, который ждет меня годами.

– Но все же удается хоть иногда совсем отвлечься от работы?

– По-прежнему читаю “для себя”, рисую, гуляю по интернету с дочерью, люблю готовить. Мне очень нравится гулять по Парижу – потеряться в нем и просто бродить, открывая новые дома и двери.

Ребенком я жила за пределами Парижа, и только позднее открыла его прекрасные музеи, посвященные моим любимым Бальзаку, Делакруа, Гюставу Моро. Люблю смотреть Боннара и Сезанна в Музее Орсе, ну а Лувр – настоящий гигант, в нем можно утонуть на целый день.

Андрей ПЛАХОВ

«Экран и сцена»
№ 15 за 2020 год.