Написано на воде

Фото Gianluca Di Ioia
Фото Gianluca Di Ioia

Ян Фабр многогранен, и все эти грани, вот уже больше четырех десятилетий, находят отражение в его дневнике, пополняющемся практически ежедневно. С недавних пор “Ночные дневники” Фабра публикуются на разных языках. В одних странах, как в России, напечатаны только самые ранние записи (1978–1982), да и то не целиком, а с подзаголовком “Избранное”; в других они изданы в формате четырехтомника, показывая эволюцию режиссера-перформера-художника и добираясь до гораздо более близких к сегодняшнему дню лет.

В марте этого года в Милане состоялась премьера моноспектакля актера Лино Музеллы с одноименным названием “Ночные дневники” в постановке автора-героя (ко-продукция Troubleyn, Бельгия, и Aldo Grompone, Италия). Благодаря фестивалю SOLO спустя полгода спектакль увидел московский зритель.

“Ночные дневники” (название на английском, высвечивающееся на задник, несколько отличается – The Night Writer, “Ночной писатель”) поставлены с итальянцем в роли протагониста и играются на итальянском языке. Похоже, неукротимому бунтарю, провокатору и творцу – все в превосходной степени, бельгийцу Яну Фабру для трансляции его ранних идей (“Я пустил кровь собственным мыслям”) и ощущений (“Тишина жжет меня изнутри”) идеально подходит итальянский темперамент и мелодика речи. Дневники дополнены фрагментами из пьес Фабра, чьи названия немало говорят об их создателе: “Реинкарнация Бога”, “Я – ошибка”, “Свет мой, тело, расскажи”, “Король плагиата”, “Я – кровь”, “История слез”.

Сцена покрыта густым слоем чего-то белого и мерцающего, при близком рассмот-рении оказывающегося крупной солью. Соль в таких количествах подкрепляет уверенность, что все пресное не для Фабра, пересол – его стихия. Несколько соляных глыб, на каждую положено по темному камню, разбросаны вокруг письменного стола в центре сцены – на деревянные козлы богемно водружена стеклянная столешница. На ней пристроились прозрачный графин в виде черепа с крепким алкоголем, пепельница и сигареты. Судя по всему, нам предъявлена близкая к подлинной обстановка, в которой рождаются фабровские создания, слова и картины.

Исполнитель выскочит на сцену чертиком из табакерки, застыв на несколько мгновений, – весь в черном, гладкие темные волосы зачесаны назад, в руке, вскинутой вверх, черная папка с листами дневников. Спустится голая лампочка на длинном шнуре, медленно обретет накал и яркость. Лино Музелла усядется за стол и, раскуривая сигарету за сигаретой, примется зачитывать, обязательно указывая дату, парадоксальные, эксгибиционистские, то лукавые, то тревожно искренние заметки Фабра. Принцип автора заключается в соединении в едином дневниковом потоке правды и вымысла, с изначальным намерением обозначать их различие цветом чернил. После одного из самых благостно-хвастливых и одновременно шокирующих пассажей следует комментарий: красной ручки в этот раз не было под рукой. Красный здесь призван сигналить о вымечтанном, но не случившемся, тогда как синий (синяя ручка Bic едва ли не культовая для Фабра, создавшего ею целый ряд своих художественных работ) отвечает за реальность, тоже пропущенную через мироощущение творца, с юности тяготевшего к  жанру перфоманса.

Именно видеозапись давнего перформанса – “Эх, какое приятное безумие” (1987) оказывается финалом моноспектакля шестидесятилетнего Яна Фабра о Яне Фабре в два-три раза младше, об изгибах театрального пути и каверзах театральной вселенной. Сам он об этом говорит так: “В молодости я был очень старым – требуется целая жизнь, чтобы стать молодым художником”.

Виды реки Шельды и ее антверпеновской набережной весь спектакль периодически проплывают на заднике, выступая фоном размышлений беспокойного бельгийского жителя о человеческом духе и духе искусства современности, фоном для парадоксов человека, породившего новое триединство: “искусство – отец, красота – сын, свобода – святой дух”. Наконец, на экранной воде появляется лодка, и очень молодой и очень сосредоточенный Ян Фабр в светлом плаще одну за другой погружает в мрачную реку синие буквы, согнутые из толстой проволоки (все цвета, помимо синего, с пленки убраны), – они складываются в заглавие перформанса. На платформе, плывущей на веревке за лодкой, перформер бережно устанавливает синюю фигурку совы (“совы – не то, чем кажутся” – об этом Фабр, судя по его выставкам, знает лучше кого бы то ни было) – недешевый экспонат из галереи современного искусства, то и дело норовящий уйти под воду и упрямо выныривающий, словно буек.

Отвернувшись вполоборота от публики, актер Лино Музелла внимательно вглядывается в задник-экран. Смотрит как зритель, а не как альтер эго режиссера, свою роль себе не отдавшего, но и не намеренного безраздельно доверять ее другому.

Российская премьера “Ночных дневников” ожидается в петербургском БДТ.

Мария ХАЛИЗЕВА

«Экран и сцена»
№ 20 за 2019 год.