Таинственный остров

Фото предоставлено пресс-службой Театральной олимпиады 2019/Интерпресс
Фото предоставлено пресс-службой Театральной олимпиады 2019/Интерпресс

Несколько лет назад у театральных зрителей Петербурга уже была возможность познакомиться с режиссурой Филиппа Кена. На фестиваль «Александринский» привозили технически сложный спектакль «Swamp Club», название которого переводится как «Болотный клуб». На сцене среди зарослей искусственных камышей стояли муляжи цапель, журчала вода, справа располагалась пещера с бегущей строкой и табличкой «выход», слева – стеклянный павильон, где хозяева арт-резиденции «Болотный клуб» принимали гостей со всего мира. Рецензенты писали про «лейтмотив грядущего ужаса», пронизывающий действие, в отношении которого гости и хозяева «клуба» весьма буднично принимали нелепые меры предосторожности, ну как если бы ватно-марлевые повязки могли защитить от ядерного взрыва.

Типологически «Парк крушений. Жизнь одного острова», выпущенный в Национальном драматическом центре Нантер-Амандье и показанный на Театральной олимпиаде, и «Болотный клуб» очень схожи. Словно Филипп Кен продолжает некий цикл. Начинавший как художник-постановщик в оперных и драматических театрах, он всегда создает на сцене герметичный, замкнутый на себе мир: здесь налажен похожий на реальную жизнь быт, причем натуральное соседствует с откровенно бутафорским.

В отличие от «Болотного клуба», где нагнетается предощущение катастрофы, в «Парке крушений» катастрофа происходит. Зрители только занимают свои места, а на экране уже – салон авиалайнера. Стюарды разносят ужин, пассажиры едят и листают прессу, а после, синхронно надев черные «наглазники», погружаются в сон, похожий на коллективную смерть: безвольно перекатывающиеся под воздействием турбулентности тела, разинутые рты… Гром, молнии, шум дождя, эпическая музыка, артисты проносят на руках игрушечную модель авиалайнера, а в полутемном отдалении обозначается силуэт «таинственного острова», на вершину которого поднимаются гигантские кроты, воздевая к небу лапы, похожие на человеческие руки, словно вознося молитву какому-то хтоническому божеству.

Дождь прошел, на сцене образовалась огромная лужа, слева – обломок самолета в натуральную величину, из него, кряхтя и охая, выбираются выжившие и шлепают по воде к «прибрежным скалам»; справа – бутафорская модель острова, диаметром метров шесть с гротом за занавеской, утыканная пальмами и увенчанная вулканом. Увидев его и издав радостные вопли, выжившие отправляют на остров смельчака, который, «рискуя жизнью» и «борясь со стихией», достигает его «вплавь» и перекидывает веревку, по ней «с неимоверным трудом» суши достигают остальные.

Далее жертвы крушения вереницей бредут по вращающемуся на поворотном круге острову, теряют одежду и багаж, отбиваются от кровососущих насекомых, находят скелет, поют оперные арии или, прикрыв интимные места тропическими лопухами, устраивают поединки, напоминающие то ли барочный балет, то ли брачные ритуалы тропических птиц, затевают пенную вечеринку, открывают в гроте бар. «Вулкан» дымится, извергая снопы пламени, а из обломка самолета выползает гигантский осьминог, обитатели острова с ним сражаются и побеждают «из последних сил», как в «Невесте монстра» Эдварда Вуда, сами приводя в движение его щупальца.

Все эти имитативные действия, безусловно, предстают в отражениях образов массовой культуры, от фильмов-катастроф до «Космической Одиссеи» Кубрика, от Пуччини до Феллини. Одни зрители, подпитываясь собственным опытом, обнаруживают в происходящем пародию на приключенческие утренники своего детства или на замшелый оперный жанр. Другие прогнозируют антиутопию в духе «Повелителя мух». Третьим происходящее покажется иллюстрированной эволюцией человечества в духе «Космической Одиссеи». Мне «Парк крушений» Кена напомнил чешский «Луна-парк» детства и его «пещеру ужасов» с веревочной паутиной, завываниями невидимых призраков и вываливающимися скелетами.

«Парк крушений» соединяет в себе полярные качества. Это очень дорогой проект, сделанный как дешевка, в котором артисты работают как в фильмах категории Z. Только низкий бюджет и отвратительное качество – это естественное условие продакшна категории Z. А здесь сама условность театра вопиет о том, что море – по колено, остров – из пластика, а осьминог – резиновый. В отличие от «Болотного клуба» артисты здесь существуют не столь нейтрально, изображая как бы правдивые действия в бутафорском антураже. Неизменно одно – персонажи спектаклей Кена ничему не удивляются и воспринимают происходящее как должное.

Конец света наступил, но человечество этого не заметило. Кроты ушли, остров обжит, больше некому подавать сигналы бедствия. И даже если Филипп Кен своим спектаклем хотел нас о чем-то предупредить, то ему удалось избежать дидактичности и напомнить о древнейшей функции театра – разрядке, снятии чудовищного социального напряжения, каким охвачено сейчас общество, внимающее пророкам апокалипсиса вроде Греты Тунберг.

В «Парке крушений» человечество никуда не идет, оно проводит время. Удовольствие в том, насколько все это easy.

Татьяна ДЖУРОВА

«Экран и сцена»
№ 19 за 2019 год.