Дыхание зла

• Войцек – Александр Кобзарь. Фото Е.ЧЕКАЛИНАВ Киеве сыграли долгожданную премьеру спектакля “Войцек. Карнавал плоти”
Незаконченный автором при жизни “Войцек” Георга Бюхнера – пожалуй, одна из самых таинственных пьес мирового репертуара. И при этом, стоит признать, текст, пользующийся незаурядной популярностью у постановщиков. В Украине у бюхнеровской драмы уже есть своя сценическая история. Экспрессионистского “Войцека” собирался ставить революционер отечественного театра Лесь Курбас, для чего замечательно перевел бюхнеровский текст на украинский. К этому переводу, уже в 90-х годах, вернулся молодой режиссер Дмитрий Лазорко, максимально заострив апокалиптическую действительность пьесы и ее религиозные мотивы, создав на сцене мир уродов, которые “отменили” идею Божьего творения. Еще безапелляционнее оказался спектакль, поставленный 5 лет назад в Черкассах эпатажным Андреем Жолдаком, для которого “Войцек” стал поводом для очередной жесткой сентенции об украинском обществе. Приблизительно в это же время в Харькове вышел спектакль Александра Ковшуна, вдохновленный как текстом Курбаса, так и экспериментами Жолдака.
Премьеру в Театре драмы и комедии на Левом берегу Днепра ждали с нетерпением. Ведь о намерении поставить жуткую историю о глуповатом солдатском цирюльнике, терпящем постоянные издевки и доведенного ревностью до убийства жены, один из самых интересных киевских режиссеров Дмитрий Богомазов заявил еще пару лет назад. Но запланированные ранее постановки, напряженные графики “левобережцев” и хлопоты о своем крохотном экспериментальном театре “Свободная сцена” все оттягивали воплощение замысла.
И вот, наконец, первой премьерой этого сезона в Театре драмы и комедии стала довольно неровная, но очень занимательная постановка со свойственной “левобережцам” жанр-дискурсивной приставкой в названии – “Войцек. Карнавал плоти: спектакль-концерт”. Дмит-рий Богомазов стилизует действие под кабаре с небольшими бюхнеровскими “скетчами”, танцевальными и музыкальными номерами и целой палитрой звуков, вплетенных в затейливые выступления “конферансье” Дурачка Карла (Виталий Салий). Песенные вкрапления на слова Бюхнера в стиле хард-рока, иногда по-немецки, нужны в композиции спектакля еще и как связующий элемент. Ведь режиссер перекроил бюхнеровский текст, переставив некоторые сцены мес-тами и значительно урезав остальные. Тем самым он только подчеркнул рваную стилистику пьесы – действие спектакля двигается своеобразными “вспышками”.
Войцек (Александр Кобзарь) бреет Капитана (Андрей Саминин), и актер сам скребет подбородком, шеей, щеками по неподвижному лезвию бритвы. А вот главный герой уже мчится к жене Марии (Яна Соболевская), длинными зигзагообразными перебежками из левой кулисы в правую. И даже не обращает внимания на своего ребенка – деревянную куклу в половину человеческого роста с движущимися конечностями и умным лицом, наблюдающую за происходящим. Не заметит Войцек и падения своей любимой, искушенной терпким басом Тамбурмажора (Михаил Кукуюк). Потому и подаренные любовником сережки Мария не прячет от мужа – она просто закрывает уши от вопля-зова Войцека. Точно так же заткнет себе уши герой Александра Кобзаря, будучи не готов слышать правду от жены: “Что ж я, продажная?”.
Мария Яны Соболевской предстает в начале спектакля единственным “живым” персонажем в абсурдном мире холодных белолицых людишек с плотскими инстинктами. На фоне а-ля Rammstein’овских композиций высокие чувственные нотки в ее голосе кажутся единственно подлинными. Однако и героиня Соболевской не сразу, но все же уподобляется ужасному миру – поддается искушению, оголяет ножки и уродливо подкрашивает губы ядовито-красной помадой: “Пропади все пропадом!”.
Преображается по ходу спектакля и Войцек Александра Кобзаря: когда его посещает мысль убить изменившую ему Марию, герой вдруг становится умнее и увереннее в себе. Куда подевалась его трусость – он с достоинством выдерживает удары Тамбурмажора, даже когда тот уже почти умоляет не провоцировать его. У Войцека выравнивается осанка, меняется голос, он перестает заикаться – и впервые выходит на сцену через зал, приобщая, таким образом, и нас к вине за содеянное…
Дмитрий Богомазов во многих своих спектаклях размышляет о природе зла. И почти каждый раз приходит к выводу, что все в этом мире неслучайно и даже в момент убийства человеком руководит что-то свыше. Вспомнить только богомазовского “Роберто Зукко”, его героя в филигранном исполнении Виталия Линецкого, физиологическую борьбу с ведущей Зукко на убийство неведомой силой, которая пульсировала в мышцах и скукоживала тело актера.
Вот и в “Войцеке” остается надежда, что безумное убийство Марии не было бессмысленным, что этой паре не от мира сего будет комфортнее в другом, щелочку в который нам приоткрывает сценограф Петр Богомазов. В кульминационные моменты действия черный глухой задник внезапно начинает “дышать”: медленно поднимается, впуская в зал лучи яркого холодного света и оголяя огромную полную луну, но, не достигнув и полдороги до колосников, занавес все так же тихо падает, снова окутывая сцену в грешный полумрак.
Киев
Виктор СОБИЯНСКИЙ
«Экран и сцена» № 23 за 2012 год.