Свое и чужое

Сцена из спектакля “Зулейха открывает глаза”. Фото предоставлено фестивалем
Сцена из спектакля “Зулейха открывает глаза”. Фото предоставлено фестивалем

Июньская неделя XIV Международного театрального фестиваля тюркских народов “Науруз” в Казани – это огромная программа в тридцать названий, с фокусом на Башкирии и с очень богатой картой театров. Главная площадка и организатор (кроме Минкульта и СТД РФ) – Театр имени Г.Камала, аккумулирующий сегодняшние нерв и разнообразие тюркоязычных театров. Конкурс и жюри отменили, обсуждения для трупп – тоже, и вся дискуссионная часть переместилась в пресс-центр, в газету, которую делали студентки местных вузов под руководством уфимского критика Дины Давлетшиной, и в фестивальные разговоры.

Витальная сила зрительного зала на “Наурузе” такова, что критиковать или устраивать публичные разборы здесь и правда выглядело бы неуместным жестом: казанская аудитория, битком набивавшая залы, ждет от театра не столько эстетики, сколько высказывания. И чем оно актуальней и острей – тем больше отклик.

Таким резонатором скрытых напряжений стала башкирская “Зулейха открывает глаза” Айрата Абушахманова (уфимский Театр драмы имени М.Гафури), обладатель спецприза “Золотой Маски”-2019. Роман Гузель Яхиной переписала в пьесу Ярослава Пулинович, оформил спектакль выдающийся Альберт Нестеров, а сыгран он как по нотам – с тем пластическим и визуальным изяществом, которое свойственно национальному темпераменту. “Зулейха” рассказывает историю выживания героини в советском лагере, но существенным в спектакле оказывается именно геноцид советской власти по отношению к “малым народам”. Это звучало в Казани во всю мощь – как боль нации, боль, которую не желают забывать и прощать.

Вторым “масочным” спектаклем на “Наурузе” стала “И это жизнь?” Айдара Заббарова (Театр Камала с этой работой попал в конкурсную программу “Золотой Маски”). Подробная, красивая работа демонстрирует выучку режиссера, выпускника курса Сергея Женовача, но и погружает в странное оцепенение – тем, насколько театр здесь подчинен нарративу.

Протестом исполнена и киргизская “Лавина” (Бишкекский ТЮЗ): режиссер Эльвира Ибрагимова поставила известную пьесу турецкого драматурга

Тунджера Джюдженоглу как историю о страхе и его преодолении. Жизнь многих поколений людей у подножия горы в Восточной Анатолии исполнена терпения. Однажды этот ритуал молчания, строго охраняемый старейшинами, прерывается: молодой муж защищает свою беременную жену и будущего ребенка от гибели и встает на пути у традиции. Художник Юлдаш Нурматов “обернул” все на сцене в целлофан, под которым тихо лежат люди, находящиеся в вечной мертвой спячке. Киргизские актеры сыграли эту историю подробно и трепетно, сразу взяв в союзники зрителей, между строк говоря: беспрекословное подчинение власти плохо само по себе. И все же в пьесе парадоксальным образом проступает и другое – природой закрепленный обычай оказывается сколь жестоким, столь и логичным.

Войной с природой обуреваем герой абаканского спектакля “Старик и море” по Э.Хемингуэю (Хакасский национальный драматический театр имени А.Топанова). Огромная сцена превращена в пустынное море: режиссер Марас Чеббур вместе с художником Марией Чаптыковой и художницей по песочной анимации Юлией Варлашкиной создали для артиста Виктора Кокова гулкое пространство, в котором каждый жест и слово как бы масштабируются. Исполнитель поражает харизмой и силой, но романтическая патетика истории о старике, сражающемся с пятиметровой рыбой и уговаривающем ее тихо и мирно отправиться к берегу, то есть к смерти, кажется сегодня антиэкологичной.

Сцена из спектакля “Лавина”. Фото предоставлено фестивалем
Сцена из спектакля “Лавина”. Фото предоставлено фестивалем

Мощь традиции и попытка ее адаптировать к современности звучали во многих спектаклях “Науруза”. Театр, говорящий на казахском, киргизском, башкирском, татарском языках, отстаивает свое право на идентичность, но при этом стремится перевести старые мифы и истории через мост времени – так, чтобы они очутились в настоящем. Порой эти попытки убедительны, как в уличном спектакле “Кыз Жибек” Жамбылского драматического театра: старая легенда о любви воина Толигена и красавицы Жибек прекрасно станцована витальными артистами. В тувинском “Чадагане” (Национальный музыкально-драматический театр Республики Тыва имени В.Кок-оола) режиссер Сайдаш Мунгуш строит огромную, состоящую из национальных предметов обихода и ритуалов, музыки похожего на гусли чагадана, среду, в которой история о скифском царе и его невесте, отказавшейся кормить своего в неволе рожденного ребенка, звучит со всей силой архаики. “Необыкновенные ичиги” Рената Аюпова (Казанский татарский ТЮЗ имени Г.Кариева) – это игровой и обаятельный театр, через историю мечты мальчика о сапожках разъясняющий очень молодой аудитории мусульманские обычаи и праздники.

Во всех казанских театрах есть перевод, публика в залах – смешанная, татарская и русскоговорящая, молодая и не очень, консервативная и готовая к экспериментам. Это многообразие отвечает и смешанному составу населения, здесь живущему. В программе было несколько спектаклей, не касающихся ни впрямую, ни косвенно локального контекста. Туфан Имамутдинов поставил в Альметьевском татарском драматическом театре “Место есть лишь в тишине” – сложно устроенную композицию из справочных статей и документальных монологов, отменяющую саму идею слова как того, чему можно и нужно доверять. В своем “Глумове” (Салаватский башкирский драматический театр) ученик Юрия Погребничко режиссер Антон Федоров исследует природу гротеска: герои Островского превращены в механических кукол с мерт-венными лицами, они вращаются вокруг барабана-шкатулки, как в дурном сне. “Калигула” Азата Зиганшина в Национальном молодежном театре имени М.Карима (Уфа) – напротив, театр размашистого жеста и патетики, продиктованной Камю и его экзистенциальными вопросами образца полувековой давности. Гостем фестиваля был румынский “Мольер” Романа Феодори, поставленный им в бухарестском Театре Nottara – ловкая, отчаянная игра в биографию драматурга, сугубо театральная и трагическая.

Науруз, день весеннего равноденствия, – единственный праздник, объединяющий существующие сегодня тюркские народы. Говорят они на разных языках, принадлежат к разным конфессиям – от мусульман-шиитов до шаманистов и католиков, имеют разные культурные традиции. И театр оказывается тем общим знаменателем, через который проявляет себя, свое художественное и национальное тело сегодняшний тюркский народ. Вот это подлинное разнообразие и желание свободного разговора и есть внутренний мотор фестиваля “Науруз”.

Кристина МАТВИЕНКО

«Экран и сцена»
№ 13 за 2019 год.