Пианино и немножко нервно

• Федор Никитин в фильме  “Обломок империи”

Федор Никитин в фильме
“Обломок империи”

ЛАУРЕАТЫ 22-ГО ФЕСТИВАЛЯ АРХИВНОГО КИНО “БЕЛЫЕ СТОЛБЫ”

“Лучший историк кино” – Николай ИЗВОЛОВ.

“Лучший кинокритик” – Лариса МАЛЮКОВА.

Приз за “Лучший просветительский проект о кино” – Максиму ПАВЛОВУ, куратору кинопрограмм в Третьяковской галерее.

Специальный приз имени В.Ю.Дмитриева за вклад в развитие архивного дела и бесценную помощь в пополнении коллекции Госфильмофонда – Владимиру ОПЕЛА, почетному директору Чешского национального киноархива.

Сначала о печальном. За три дня до открытия фестиваля не стало Наталии Викторовны Яковлевой. Для многих из нас просто Наташи. Более сорока лет в Госфильмофонде. Киновед. Главный искусствовед ГФФ. О фильмах из архивной коллекции знала множество подробностей и была среди тех, кто бился за ее сохранность, убеждая и доказывая, что Госфильмофонд “не склад с пленкой”, а “культурная организация”. Она его защищала и оберегала. Без ее участия и фестиваль архивного кино “Белые Столбы” многое бы потерял – в качестве, атмосфере, знании кино, знании о кино.

Нынешний фестиваль прошел без Наташи. Но она была с нами. Она была среди тех, кто фестиваль этот, как и предыдущие, готовил. В каталоге ее тексты. Один из них о фильме Марка Осепьяна “Три дня Виктора Чернышева”, показанного в рубрике “Шестидесятые”. Еще один текст – о Владимире Юрьевиче Дмитриеве, ее учителе (немалого числа киноведов учителе – главным образом, по любви к кино), чьей памяти посвятили фестивальный показ картин “И Бог создал женщину” Роже Вадима и “Истина” Анри-Жоржа Клузо. В них играет Брижит Бардо, одна из любимых актрис Владимира Дмитриева, о ней он написал (вместе с Валентином Михалковичем) книгу “Анатомия мифа: Брижит Бардо”.

***

22-й фестиваль должен был состояться еще прошлой зимой. Ждали. Надеялись. Ведь каждый фестиваль – неожиданные встречи, впечатления, открытия, откровения, новый взгляд на кино прошлых лет. Год промахнули, поскольку Госфильмофонд лихорадило. И вовсе не по научным и творческим проблемам. Шли проверки, увольнения. При директорстве Николая Михайловича Бородачева, в 2017-м, из ГФФ выдавили Петра Багрова, старшего куратора киноархива, художественного руководителя белостолбовского фестиваля. Знающего, образованного, одаренного киноведа, историка кино. Избранного вице-президентом FIAF (Международной федерации киноархивов) буквально за несколько месяцев до увольнения. Занимается вместе с коллегами поиском и восстановлением старых фильмов, делает важные для кино открытия. Например, вместе с киноведом Юрием Цивьяном ему удалось атрибутировать найденный в аргентинском Музее кино считавшийся утерянным фильм Евгения Червякова “Мой сын” 1928 года. Нам показали его на одном из фестивалей “Белые Столбы”.

Про Петю Багрова можно говорить много и долго. Когда ушел из жизни Владимир Юрьевич Дмитриев, а вслед за ним Валерий Босенко (не просто научные сотрудники ГФФ – ученые-архивисты), из Санкт-Петербурга пригласили Багрова. Архив буквально ожил. И что же… Увольнение. Возвращение уже при новом начальстве. Но, похоже, ненадолго. Петя занимался нынешним фестивалем, составлял программы. Поговаривают, что летом он уедет в Америку. Там его ценят, ждут. Ему 36 лет. Все впереди.

Кстати, о смене руководства… В Госфильмофонде России она происходит с фантастической быстротой. Вот хроника событий за минувший год.

Гендиректора ГФФ Николая Михайловича Бородачева сняли с должности и назначили Вячеслава Тельнова, экс-руководителя Департамента кинематографии в Минкульте. Тельнов пробыл в ГФФ с января 2018-го по ноябрь 2018-го. Первым замом у него был Сергей Алексеев. Вместе они попытались разобраться с тяжелым наследством, оставленным Бородачевым и его компанией. Сделано немало. В частности восстановлена деятельность научного отдела главного киноархива страны. В ноябре 2018-го Тельнов возглавил Фонд кино. После его ухода из ГФФ и.о. генерального директора стал Сергей Алексеев. Жизнь в архиве налаживалась.

22-й фестиваль готовился при Алексееве. Заявки на аккредитацию журналисты писали на его имя. Он даже поприветствовал гостей и участников. Правда, только со страниц каталога. 25 февраля, в день открытия фестиваля, сотрудникам ГФФ и фестивальщикам представили нового гендиректора – Николая Малакова, до того – заместителя министра культуры РФ. Его отправили на пенсию с должности зама Мединского и перенаправили в ГФФ. Заметим, к кино никакого отношения не имел.

Кто знает, что будет дальше? Какие перемены грядут? Одно слияние запланировано: Музея кино и библиотеки имени Эйзенштейна с Госфильмофондом (похоже, слияние у нас стало национальной забавой). Утихнет ли головная боль по поводу сохранения коллекции, о которой так заботился Владимир Юрьевич Дмитриев, будучи первым заместителем генерального директора ГФФ? Знаменитое дмитриевское “не дам!” в буквальном смысле спасло архив, который после распада Союза пытались распилить студии бывших республик. Продолжится ли работа над многочисленными проектами – реставрацией фильмов, изданием книг, сотрудничеством с зарубежными архивами и так далее? Будет ли развиваться кинонаука на основе уникальной коллекции ГФФ?

Госфильмофонду обещано выделить в течение пяти лет 3,76 миллиардов рублей – на переоснащение, модернизацию, оцифровку архива. Средства эти надо освоить. С лета прошлого года ГФФ перешел в полное подчинение Министерства культуры РФ (ранее Минкульт был одним из учредителей). Поживем – увидим, как пойдет освоение.

22-й фестиваль открылся так, как был задуман командой Сергея Алексеева. Показ фильма Фридриха Эрмлера “Обломок империи” 1929 года прошел под живую музыку в исполнении симфонического оркестра “Таврический” под управлением Михаила Голикова. Музыка была написана в свое время специально для фильма композитором Владимиром Дешевовым. Михаил Голиков восстановил партитуру Дешевова. Показ “Обломка империи” стал премьерой премьер.

На восстановление фильма ушло семь лет – семь лет научной и организационной работы. В результате поиска материала выяснилось, что существовало девять вариантов. Они отличались друг от друга (даже то, что нам показывали во ВГИКе, не совсем фильм Фридриха Эрмлера). Где-то уменьшали метраж, где-то меняли титры, где-то фрагменты изымали по цензурным соображениям. Например, кадр с распятым Христом в противогазе. Один из образов фильма, а сколько возникает ассоциаций…

“Обломок империи”, показанный в Белых Столбах, – итог совместной реставрации Госфильмофонда, музея кино EYE (Амстердам) и Фестиваля немого кино в Сан-Франциско. Авторы реставрации Петр Багров, Роберт Берн, Аннике Кросс. Так что настоящий “Обломок империи” вернулся.

Крупно – глаза актера Федора Никитина, играющего унтер-офицера царской армии Филимонова. Он ушел на фронт Первой мировой при царе-батюшке, в результате контузии потерял память, пришел в себя уже при новой власти. Все другое. И революция случилась, и помещиков погнали, и город называется Ленинград, и дома возвели высоченные, и хозяева на фабрике сами рабочие, и жена ушла к другому. Теперь надо найти самого себя в этом неведомом ему мире, встроиться в него. Филимонов не понимает, что такое фабком, в котором нынче служит когда-то спасенный им красноармеец, и обращается к нему “господин Фабком”. Сон – явь, явь – сон. Монтажный стык: стук швейной машинки – перестук колес проходящего поезда. И такие образы возникают не раз.

Крупно – глаза актера Федора Никитина. Мы смотрим этими глазами на новую жизнь и порой приходим в недоумение. Постепенно и к нам возвращается память.

“Быть шпионом – самое вкусное занятие на Земле”, – реплика одного из персонажей “Обесчещенной” (1931) Джозефа фон Штернберга с Марлен Дитрих в главной роли. Незадолго до “Обесчещенной” Марлен сыграла у этого режиссера в “Голубом ангеле” и “Марокко”. Молода, хороша собой, талантлива, знаменита. Фон Штернберг в новой своей картине дает ей роль агента “Х-27” австрийской секретной службы. При выполнении задания она влюбляется в “объект” наблюдения – резидента русской разведки. А что такое влюбленная женщина, даже если она агент “Х-27”, объяснять не надо. Поэтому, когда любимому грозит опасность, готова пожертвовать собой. И жертвует.

Фон Штернберг снимает Дитрих виртуозно. Она соблазнительна настолько, что соблазнительнее не бывает. Изящна, грациозна. Черная кошка. Не случайно режиссер постоянно снимает ее с черной кошкой. Даже перед расстрелом героиня Марлен Дитрих пытается кокетничать с солдатами, которым предстоит привести приговор в исполнение. Просит принести зеркальце – и офицер протягивает отполированную до зеркального блеска саблю. Подкрашивает губы, шаловливо поправляет чулок. Кстати, чулок она поправляет и в начале фильма, но совсем по-другому, чем в финале. Шпионку Марлен Дитрих играет вкусно. А на пианино играет как в последний раз. Это и будет последний раз. Звуки “Дунайского вальса”.

Лив Ульман и Ингрид Бергман в фильме “Осенняя соната”

“Обесчещенную” показали в рубрике “Пианино и пианисты”, включившей в том числе “Руки Орлака” (1924) Роберта Вине, “Разбойничью симфонию” (1936) Фридриха Фейера; две документальные картины – “Играет Эмиль Гилельс” Аркадия Цинемана и “Святослав Рихтер” Гунара Пиесиса; кукольный мультфильм “Заячий хвостик” Вадима Курчевского по сказке Людмилы Петрушевской, где один из персонажей – рояль, пропавший из музыкальной школы; “Осеннюю сонату” Ингмара Бергмана, “Пять легких пьес” Боба Рейфелсона.

“Пять легких пьес” – фильм 1970 года. Но еще не прошло время “бунтарей без причины”, “дикарей”, “беспечных ездоков”. Джеймс Дин, Марлон Брандо, Деннис Хоппер, Питер Фонда. В эту актерскую компанию влился Джек Николсон, сыгравший в “Пяти легких пьесах” главную роль. Его герой Роберт – способный музыкант, завязавший с музыкой и нашедший работу на нефтяной вышке. Ему здесь не очень-то комфортно – и друзья раздражают, и навязчивая подружка наскучила, и вообще… А возвращаться к прежней жизни не хочется. Но вот однажды приходит сообщение о болезни отца…

Роберт отправляется в родительский дом. Длинной дорогой. За рулем автомобиля и с под-ружкой-простушкой (ее играет замечательная Карен Блэк, которую можно увидеть в небольших, но значительных ролях в “Беспечном ездоке”, “Великом Гэтсби” 1974-го). Жаждущий вольности, но на самом деле не знающий чего хочет. Беспечный, бунтующий, неприкаянный. Куда-то бежит, что-то ищет, на что-то надеется. Пытается понять, что для него важно. А когда путники попадают в длиннющую пробку на шоссе, Роберт взбирается в кузов грузовика, везущего пианино, и начинает играть, забыв обо всем.

Во время просмотра “Пяти легких пьес” неожиданно вспомнились “Полеты во сне и наяву”, снятые в 1982-м. Казалось бы, и почва другая, и менталитет, и особенности национального характера, а поиск самого себя и путь к самому себе не сильно разнятся. И душевные муки вызывают, и страдания.

В фестивальном каталоге (а фестивальный “белостолбовский” каталог не просто информация о том или ином фильме, а сборник киноведческих статей и исследований – результат тщательной научной работы) программу “Пианино и пианисты” Петр Багров так прокомментировал: “Первые философы и поэты кинематографа искали во внеэкранном мире образцы черного и белого. Рояль подходил для этого идеально. Не стоит забывать и про то, что с конца 19-го века и, как минимум, до начала 1930-х во всех кинотеатрах стояли пианино (реже рояли) – и это еще одна важная ассоциативная связь фортепиано с киноискусством.

Рояли и пианино разных видов плотно заселяют кинематограф если не с самых первых лет, то, во всяком случае, начиная с эпохи авангарда. Два рояля с мертвыми ослами наверху и двумя священниками, привязанными сзади, – один из ключевых образов “Андалузского пса” (1928) Луиса Бунюэля и Сальвадора Дали. Рояли – то черные, то белые – парят в облаках у Григория Александрова и Сергея Эйзенштейна в “Сентиментальном романсе” (1930). Зловещий, “носфератуобразный” тапер публичного дома, играющий Шопена в минуты отдыха, – едва ли не самый яркий персонаж в “Предателе” (1926) Абрама Роома”.

Пианино стояло и в фестивальном зале. И показ немого фильма “Руки Орлака” Роберта Вине шел под живую музыку. Аккомпанировал пианист Филипп Чельцов. Ему 22 года, на прошлом фестивале “Белые Столбы” получил Специальный приз “за возрождение в России искусства тапера”.

“Пианино – камертон, символ гармонии, та норма, от которой отклонился мир и его обитатели” – из статьи Петра Багрова в каталоге. Это относится и к “Осенней сонате” Ингмара Бергмана, где Ингрид Бергман играет известную пианистку, приехавшую к своим дочерям, которых не видела несколько лет. Сама актриса вспоминала, что Бергман собирался сделать фильм “о присутствии любви и об отсутствии ее, о страстной тоске по ней, о разных путях любви, о лжи и обмане во имя любви. И о любви как единственной возможности выжить”.

Однако вспоминается другой фильм с Ингрид Бергман, где пианино – одно из действующих лиц, где любовь – тоже единственная возможность выжить. Фильм 1942 года – “Касабланка”.

“Сыграй это еще раз, Сэм” – классическая фраза из классического фильма. “Сыграй это еще раз, Сэм” – просит Ильза. В марокканском кафе “У Рика” актер Дули Уилсон (Сэм) наигрывает на пианино мелодию “Как бежит время”. Мелодию, связавшую мужчину и женщину. Мелодию их любви и разлуки.

…В том давнем черно-белом фильме как-то по-особому накатывала на берег морская волна. По-особому играли на ней солнечные блики. По-особому отражалось в ней небо. И уходила к горизонту песчаная коса. И бежала по ней девочка вслед за поездом, который навсегда увозил ее друзей – из города их юности, из последнего безмятежного лета, предвоенной поры.

“До свидания, мальчики” называется тот давний фильм по одноименной повести Бориса Балтера. Год 1964-й. Режиссер Михаил Калик. Оператор Леван Пааташвили.

Левану Георгиевичу 93. Он практически не ходит в публичные места. Но в Белые Столбы выбрался. Вместе с режиссером Николаем Досталем, одним из мальчишек из того фильма (двое других – Михаил Кононов и Евгений Стеблов). Времени на разговор отпустили совсем немного. Поджимал просмотр. А очень хотелось поговорить – было о чем. Правда, о том, как снимался фильм “До свидания, мальчики” Леван Георгиевич написал в книге “Полвека у стены Леонардо”, которую сначала хотел назвать “Оператор, научись снимать воздух…”: “Изобразительное решение должно было быть чистым и прозрачным. Из знакомого по моим прежним фильмам черно-белого изображения надо было убрать жесткость и контрастность, графику сделать более пластичной, легкой, плавно обрисовать формы, объемы, смягчить их контуры средой воздуха и света”. Добавил, что снимал на жуткой пленке и что очень любит этот фильм.

А на экране – замерли на рейде лодки (у Альбера Марке есть такая картина – “Марина. Неаполь”), словно затаила дыхание вода; белый пароход на линии горизонта; след на песке, дождь, дождь…

Звуки музыки – элегическую мелодию за кадром исполняет композитор Микаэл Таривердиев. Танго “Утомленное солнце – как знак времени. Мальчишки чинят старую лодку и мечтают о будущем. И вдруг возникает надпись: “Витька был убит в 41-м, а Сашка посмертно реабилитирован в 56-м”.

“Впереди мне казалось, меня ждет только радость” – слова от автора.

Но времени для радости оставалось слишком мало. В кадрах кинохроники – марширующие солдаты вермахта и колючая проволока концлагеря. Завтра была война.

Кроме фильма “До свидания, мальчики” в фестивальном цикле “Шестидесятые” показали “Личную жизнь Кузяева Валентина” Игоря Масленникова и Ильи Авербаха, “Три дня Виктора Чернышева” Марка Осепьяна, “Пядь земли” Андрея Смирнова и Бориса Яшина, “Случай из следственной практики” Леонида Аграновича.

Оператор криминальной истории “Случай из следственной практики” – Геннадий Карюк. Геннадий Васильевич снял ее в промежутке между “Короткими встречами” Киры Муратовой и ее же “Долгими проводами” (из “Коротких встреч” пришла и Нина Русланова). Снято стильно, выразительна каждая деталь, выразителен свет. Лирические зарисовки на улицах города, ночной лес, где обнаружено тело убитой девушки, белые стены длинного больничного коридора. Нас ведут по лабиринтам обстоятельств, событий. Мы не просто зрители – мы участники происходящего.

На фоне нынешних гремящих, орущих, сверкающих военных кинотяжеловесов “Пядь земли” по повести Григория Бакланова смотрится негромкой щемящей драмой о подвиге. Такое кино сегодня уже вряд ли снимут. А именно такое кино бередит, беспокоит, вызывает сердечную боль.

Лето 1944 года. Артиллерийский расчет держит оборону на крохотном пятачке на берегу Днестра. Словно идет будничная работа. Уставшие солдаты – уставшие от смертей, обстрелов, наступлений. “Обстреливают нас всех вместе, а убивают порознь. Но никому не хочется первым”.

Они победят в этом поединке с врагом. Когда затихнет бой, медсестра принесет комбату (Евгений Урбанский) чистую белую рубаху. Он наденет ее, и тут же его собьет немецкий снайпер.

У Давида Самойлова есть такие стихи:

“Жаль мне тех, кто умирает дома,

Счастье тем, кто умирает в поле.

Припадая к ветру молодому

Головой, закинутой от боли…”

Свежая могила. И огромная сочная гроздь винограда в руках солдата – символ жизни. А им тогда очень хотелось выжить и вернуться домой. Детей растить, виноград собирать…

Такое кино сегодня уже вряд ли снимут.

Среди студенческих работ была показана документальная короткометражка Владимира Левина “Слова”. 1966 год. Первый курс. Мастерская Бориса Альтшулера. На вгиковском кинофестивале получила приз как лучший документальный фильм.

А фильм этот об очень важном – о том, как глухие дети учатся говорить. В нем участвуют ученики 3-го “А” класса московской школы-интерната № 101 (двенадцать человек) и учительница Валентина Яковлевна Стаценко.

Буква за буквой, слог за слогом… Произносят слова на “С”. “Сосулька”… Не у всех получается. Стараются. Кто-то запинается. Учительница терпеливо помогает, поддерживает. Что для нас проще простого – для них, как тяжелый подъем в гору.

Оказывается, глухие могли бы говорить, если бы знали, что такое звук. Эти ребята учатся правильно произносить звуки. Уроки Валентины Яковлевны – своего рода игра. Но никакой игры на камеру. Все увлечены и не обращают на нее внимание.

Про работу над “Словами” режиссер говорит: “просто счастье”. И добавляет: «”Мы сказали Валентине Яковлевне: “Как же вы решились пустить нас? Мы же срывали вам уроки”. Она ответила: “Вы ничего не понимаете. Это я вас использовала в своих целях. Дети же с вами общались напрямую”». Это правда. Меня дети научили жестовой азбуке для глухих. Она объяснила: “Это же высший пилотаж, чтобы глухой ребенок общался с говорящим человеком напрямую – без помощи посредника, объяснял азбуку, учебники показывал…”

И это далеко не все фестивальные фильмы. Представили находки, результаты реставрационной работы и так далее. Из архива извлекли все четыре серии картины “Война и мир” Сергея Бондарчука. Широкоформатный вариант. Зрелище, что и говорить, захватывающее, если учесть, что в середине 60-х, когда снимался фильм, и техника была другая, и возможности, и условия.      

Закончить хочу цитатой из Владимира Юрьевича Дмитриева, первого и многолетнего художественного руководителя фестиваля “Белые Столбы”: “Когда мы начинали, нам казалось, что внимания заслуживает введение в наш оборот фильмов, многие из которых никогда не были показаны. Это казалось достаточно простым делом с учетом большой коллекции Госфильмофонда и нашими широкими контактами с зарубежными киноархивами. Нам также хотелось доказать, что каждый фильм имеет право на существование, во всяком случае на уважение, а не на презрительное отторжение”.

Елена УВАРОВА

«Экран и сцена»
№ 5 за 2019 год.