Все, кто поднял руку

Фото предоставлено  Мастерской Брусникина

Фото предоставлено
Мастерской Брусникина

В середине февраля Мастерская Брусникина выпустила спектакль “Право на отдых” об Александре Галиче. Этот “музыкальный байопик”, как сказано в программке, поставлен в жанре сайт-специфик – пространством для него становится Центральная научная библиотека СТД РФ. Интересно разобраться в том, как влияют друг на друга место и материал.

29 декабря 1971 года. Сидя за библиотечными столами вперемешку с актерами, мы присутствуем на заседании Союза писателей СССР. На повестке – исключение Галича из Союза за публикацию сборника “Песни” за рубежом и вообще за неправильный уклон, который приняло творчество успешного, вполне благомыслящего советского сценариста и драматурга. Валентин Катаев (Даниил Газизуллин) осторожно протестует, Агния Барто (Марина Васильева) бьется в истерике, Алексей Арбузов (Сергей Щедрин) и все остальные, чьи имена безвозвратно канули в прошлое, настаивают на исключении. Андрей Стадников, выступивший в “Праве на отдых” как драматург, лишь слегка отредактировал стенограмму этого памятного заседания, дополнив фрагментами из позднейших интервью Галича на радио “Свобода”.

Пространство читального зала библиотеки СТД вступает в сложные отношения со спектаклем. Для тех, кто здесь впервые, эти уходящие вдаль, полутемные своды, нагромождение деревянных каталогов, огромный газетный стол с резными ножками под лампой с абажуром – какая-то докомпьютерная Атлантида. И кажется, что собранию литераторов из далекого 1971-го тут самое место, вот и их сочинения наверняка отыщутся в картотеке и на полках. Канцелярского вида каталоги – вроде бы подходящая декорация для судилища, на котором советский официоз разделывается с инакомыслящим. Однако это лишь внешнее попадание, потому что вся библиотечная среда в целом с ее духом книжности, знания, ценнейшего архива театральных документов, с портретами Павла Маркова, Бориса Зингермана, Константина Рудницкого и посмертной маской Пушкина как бы сопротивляется кондовым речам писателей-гэбистов. Они чужие в этом интерьере, совершенно не читающемся как нечто советское, репрессивное. Нетеатральное пространство со своими смыслами – один из ключевых персонажей сайт-специфика – в этом проекте раскрывается лишь отчасти.

Втянуть зрителя в событие, превратить его из наблюдателя в участника – другая задача этого жанра. И она брусникинцам удается. Кое-кому из нас достаются черные папки с выступлениями членов Союза, их предстоит зачитать, а в финале проголосовать за или против. А вокруг происходит заседание, на котором одни по-интеллигентски уклончиво, другие без обиняков винят Галича в двурушничестве, в хамелеонстве, в смердяковщине – термины один смачней другого. Ведь маскируясь под своего, советского, он втихаря – на нелегальных квартирниках, на вражеских радиостанциях, на аудиозаписях – очерняет Родину! На войне не бывал, а поет о ней (особенно пеняют строчкам из песни “Мы похоронены где-то под Нарвой”: “где полегла в сорок третьем пехота / без толку, зазря” – за обесценивание подвига), в лагерях не сидел, а косит под узника, клепает злую и грязную сатиру на советского человека, труженика и победителя фашизма, – ни в какое сравнение не идет с Демьяном Бедным, душа которого по-настоящему страдала за свой народ.

Одни говорят с искренними болью и негодованием, непритворной гадливостью к перебежчику, другие – просто конъюнктурщики. Погружая зрителя в этот суд и заставляя в конце выносить приговор, брусникинцы, конечно же, нас испытывают. Нет, не тем, что разделяют на два лагеря – принять сторону обвинения сегодня невозможно, слишком уж ясно расставило время акценты.

Перед нами мастерски нарисованные актерами шаржи: один скрежещет железной челюстью, другой утопает в лисьем воротнике, на плече у Барто ангельское крыло – в знак неудачной попытки заступничества. Сергей Наровчатов (Денис Ясик) с венком на шее необычайно вкрадчив, почти безголосый Катаев весьма многозначителен. Режиссеры Сергей Карабань и Игорь Титов придают умолкшим голосам протоколов гротескное звучание, вовсе не пытаясь приблизить к нам этих персонажей.

И все же ты неминуемо задаешь себе вопросы: а как бы я повел себя в тех обстоятельствах? рискнул бы примкнуть к “политически близорукому” Катаеву или поддался бы риторике и пафосу коллективной травли? Эффект вовлечения срабатывает именно так. Сам Галич (Игорь Титов), сидящий в отдалении за стеклом, как на скамье подсудимых, отказывается от оправданий, молчит. Подавлен ли он обвинениями или охвачен презрением к своим бывшим коллегам и друзьям – неизвестно.

И лишь во второй части спектакля, когда актеры устраивают концерт по песням барда, переложив их на сегодняшние ритмы и сочинив новые аранжировки, находят себе выход его боль и гнев: “Мы – поименно – вспомним всех, кто поднял руку!”. Эти строчки из песни “Памяти Пастернака” лучше всего объясняют загадку молчания Галича на суде.

Фото предоставлено
Мастерской Брусникина

Мария ЗЕРЧАНИНОВА
 «Экран и сцена»
№ 4 за 2019 год.