Зима на Унтер ден Линден

Сцена из спектакля “Фиолетовый снег“. Фото М.РИТТЕРСХАУС

Сцена из спектакля
“Фиолетовый снег“
Фото М.РИТТЕРСХАУС
Сцена из спектакля “Небесная земля”. Фото Б.УЛИГА

Сцена из спектакля
“Небесная земля”
Фото Б.УЛИГА

В течение одной январской недели Берлинская государственная опера выпустила три новых музыкальных спектакля. На основной сцене показали мировую премьеру оперы Беата Фуррера “Фиолетовый снег“ в постановке Клауса Гута по тексту Владимира Сорокина и гибридный опус “Небесная земля” в исполнении ансамбля “Musicbanda Franui” и театра масок “Семья Флёц”, а в крошечном зальчике здания Старой репетиционной базы Берлинской государственной капеллы для 20 зрителей сыграли оперу-ритуал смерти “Коперникус”, авторства квебекского композитора Клода Вивье, умершего в 34 года от ножевых ранений, предсказавшего и описавшего в деталях свою будущую страшную кончину. Афишную суггестию тем аномально холодной зимы на теплом континенте и животного страха разобщенных европейцев в свободной зоне Шенгена придумал интендант Матиас Шульц, тот самый эффективный менеджер, при котором затянувшаяся реконструкция театра на Унтер ден Линден дошла до победного финала.

Трудно сказать, какая из этих продукций была важнее и нужнее Берлину, наверное, “Фиолетовый снег“, который “пошел” за несколько лет до премьеры и представляет собой заказанную действующему композитору новую партитуру. Снег долго укладывался слоями, таял и снова укладывался, пока не получился набухший от букв и картинок трудночитаемый палимпсест. В 2010 году Беат Фуррер (живущий и работающий в Австрии швейцарский композитор, создатель легендарного ансамбля “Klangforum Wien”) поделился с Владимиром Сорокиным идеей развить сюжет для своей новой оперы из короткого фрагмента фильма “Солярис”. Был выбран фрагмент без слов и без явной связи с контекстом фильма Андрея Тарковского, волнующий визуально: из темного люка “движется” свет и растворятся в безымянной мистической пустоте. Сорокин написал текст в 2012, дальше был подготовлен перевод, следом возникло либретто, в него на равных правах с текстом вошла картина Питера Брейгеля Старшего “Мужицкого” из Венского музея истории искусств – “Охотники на снегу”, цитируемая и в ленте Тарковского, и в “Меланхолии” Ларса фон Триера, и во многих других культовых фильмах. Эту картину в 17-минут-ном Прологе созерцает Таня, умершая жена одного из персонажей “Фиолетового снега”, не присутствующая в книге Сорокина, но добавленная в последний вариант либретто – героиня Мартины Гедек. Она легко сопоставима с Хари из романа Станислава Лема.

Последними к работе подключилась постановочная команда Клауса Гута с главным внутри этой команды человеком – видеохудожником Арианом Андиелем. Концепции Гута, Фуррера и Сорокина не совпали, они как-то наложились друг на друга, и только. И кажется, что концепция “Фиолетового снега” как раз и заключена в этом неаккуратном наложении и неловком сосуществовании слоев и смыслов.

В истории Сорокина присутствуют пятеро персонажей – две женщины и трое мужчин – находящихся в каких-то необязательных отношениях друг с другом. Вьюга и снегопад отделили домик, где эти пятеро случайно собрались, от обитаемого мира, но какого именно мира – не вполне понятно. Взаимопонимания между людьми нет: их объединяют важные, как кажется, вещи – воспоминания, совместные трапезы, мысли об освобождении из убежища, но слова, которые один складывает из букв всем понятного алфавита, не доходят до другого и не сообщают никакого содержания. В воздухе витает навязчивая мысль, что речь идет про сегодняшнюю потерянную Европу на распутье, про утрату общего языка, про нелепость брекзита и неуклюжее гостеприимство толерантных туземцев-европейцев по отношению к невыдержанным “другим” – пришельцам-беженцам.

Социальная начинка “Фиолетового снега” не заинтересовала Клауса Гута, он в данном случае пошел своим проторенным путем, то есть оформил прогулки героев в потустороннее с помощью светящейся колбовидной рамки, уже много раз использованной им в постановках. Сцена оформлена технически прихотливо (художник Этьен Плюсс), так, чтобы персонажи Брейгеля – охотники с малой добычей – вместе со снегом легко “заходили” в дом, внедрялись в чужие покои, возбуждали страхи и усиливали всеобщее чувство отчаяния и отчуждения. При этом ничего вроде бы не происходит, падает снег, сменяются картинки, свет в них, глубина: вот промелькнули в рапиде непрошеные озябшие гости, внесенные сюда волей некоего недоброго гофмановского Дапертутто, вот застыли несчастные хозяева, теряющие рассудок и спивающиеся, вот неприкаянный призрак Тани мается на улице, согреваясь холодным светом уличного фонаря. Становится как-то неловко оценивать игру актеров, их пение, хотя силы заняты мощные – Анна Прохазка и Георг Нигль (незабываемый Воццек в постановке Дмитрия Чернякова в Большом театре). Музыка Фуррера живописная – точечная и плотная, как картины Поля Синьяка. При этом ее можно слушать и ощущать материально, звук, как снежинки и льдинки, имеет набор характеристик, холодит, жалит, колет. Музыка наваливается сугробом, жужжит пургой, завывает метелью. Фуррер эффектно цитирует опусы предшественников, в которых тематически присутствуют страшные мотивы пропасти, например, арию Гения Холода из оперы Пёрселла “Король Артур”, пустые квинты берговского “Воццека” или “колокольчики” судьбы из Девятой симфонии Малера.

Звонкий снег ежесекундно “поставлял” на сцену из оркестровой ямы Матиас Пинчер, музыкальный руководитель постановки. Пинчеру каким-то образом удавалось создавать снег с металлическим привкусом и действительно фиолетово-голубого кислотного цвета. Он провел грандиозную работу, хотя бы ради нее стоит пойти на “Фиолетовый снег“ еще раз.

У самого спектакля много недостатков. С одной стороны, получилась опера не по тексту Владимира Сорокина (куда делись его брутальная ирония и игриво физиологичный пафос?). Если “Фиолетовый снег“ вообще опера, то опера опуса, опера музейного шедевра, опера-оммаж Брейгелю или опера пророчеств Брейгеля. Недаром минувшей осенью на выставку его работ в Вене съезжался весь мир, лихорадка захватила даже тех, кто не любит музеи и ненавидит путешествия. Брейгель придумал магнетизирующий апокалиптический сюжет на все времена. С другой стороны, вышла опера о том, что такое в принципе опера, сейчас ведутся интересные дискуссии, и появление такого странного и спорного “Фиолетового снега” закономерно.

Тирольская банда “Franui” нуждается в специальном представлении. В основном она выпускает диски на лейбле “Col legno”, специализирующемся на необычных транскрипциях популярных опусов классиков, оригинальных оркестровках песенных циклов и записях совершенно новых партитур живых композиторов. К хитам “Franui” относится обработка траурных маршей Малера и Бетховена, грустных песен Шуберта и Шумана и политически озабоченных шансонов Вайля. Кроме работы в студии звукозаписи банда дает много концертов в жанре инструментального театра – иногда они обходятся своими постановочными силами, иногда объединяются с театром масок “Семья Флёц”. Чтобы понять, о чем идет речь, можно посмотреть образчик похожего, хотя совсем еще неопытного инструментально театра в Москве – спектакль-концерт “Красная Шапочка” в ЦИМе. Берлинская “Небесная земля” – это развернутый из тех самых дисков с музыкой венских классиков, транскрибированной для камерного оркестра и ансамбля народных инструментов, драматический спектакль, где вместо реплик – пение (солисты Анна Прохазка – сопрано и Флориан Бёш – баритон). Сюжет прост – земной путь артиста (здесь дирижера) от высоких музыкальных моментов до незадачливых похорон на одном из многочисленных венских кладбищ рассказывается в песнях и мелодиях. “Небесная земля” чем-то сходна с “Вечеринкой на кладбище” Алвиса Херманиса, которую много лет назад Новый Рижский театр показывал в Москве. Визуальный ряд у Херманиса был изысканнее, чем у театра масок, но пели драматические актеры ужасающе плохо, и это звучало гомерически смешно, причем юмор оставался просто юмором, тогда как у “Franui” юмор почти сюрреалистический, и он в большей степени связан с тем, что ты слышишь, а не с тем, что видишь. Как если бы ты слушал симфонический концерт, достойный звучать в залах Берлинской филармонии, а внутри прекрасной звуковой оболочки обнаруживалась фольклорная дребедень, сплетенная из малеровских, бетховенских и шубертовских мелодий-сокровищ. “Небесная земля” не мировая премьера, но тоже специальный заказ театра на Унтер ден Линден.

Екатерина БЕЛЯЕВА

«Экран и сцена»
№ 3 за 2019 год.